«Да там только зэки живут…»
Это самый распространённый миф о Магадане, сохранившийся ещё со времён ГУЛАГа. Когда-то подобные утверждения были не далеки от истины. В 1928 году на Колыме нашли богатейшие месторождения золота. К 1931 году власти приняли решение осваивать эти месторождения силами заключённых. И вот осенью 1931 года первую группу арестантов, около 200 человек, отправили на Колыму. А уже к концу 1933 года число заключённых в лагерях Колымы насчитывало 27 390 человек, а «Дальстрой» (государственный трест по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы) — 2 989 вольнонаемных работников. Общий завоз лагерников только в течение года составил 21 724 человек. Для такой территории, как Колыма, цифра огромная. Для сравнения: сейчас здесь живёт меньше 200 тысяч человек. Вся Магаданская область состояла из сплошных зон — мужских и женских. Заключённые строили дороги, дома, мосты, добывали золото, олово и уран. Именно зэки создавали экономику Магаданской области.
После освобождения многие из уже бывших заключённых оставались жить на Колыме, им не давали право на выезд с территории. Такие бывшие зэки, главным образом политрепрессированные, стали элитой региона, его интеллигенцией и культурной прослойкой. К примеру, первые актеры и режиссёры магаданского театра – это сплошь бывшие зэки. В их числе Георгий Жжёнов, Вадим Козин, Леонид Варпаховский и другие.
Сегодня на Колыме остались две зоны — одна общего, другая строгого режима. Работает также колония-поселение. И всё. Самая многочисленная — исправительная колония строгого режима, в ней находятся около 600 человек.
«Во всех зонах нашего региона сейчас содержатся чуть больше тысячи заключённых. Это, конечно, капля в море по сравнению с количеством зэков в крупных колониях страны», — говорит пресс-секретарь УФСИН РФ по Магаданской области Ольга Кравчук.
В Магадан и Магаданскую область давно не этапируют осужденных из других регионов России, и даже наоборот, прокуратура недавно начала борьбу за соблюдение прав заключённых в части запрета на совместное содержание рецидивистов и тех, кто попал под каток правосудия впервые.
Преступная Россия: Силовые структуры: Lenta.ru
22 октября стало известно, что число заключенных в российских колониях и СИЗО достигло исторического минимума — об этом сообщило пресс-бюро Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН). Поскольку зэков становится все меньше, многие места лишения свободы, в былые времена известные на всю страну, приходят в запустение. Заброшенные лагеря, тюрьмы и СИЗО сегодня можно найти в самых разных уголках России — от Магадана до Санкт-Петербурга. Фотограф Александр Сухарев выяснил, как сегодня выглядят мертвые зоны, где когда-то кипела тюремная жизнь.
Заброшенный исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ) Омчак находится рядом с одноименным поселком в Магаданской области. Омчак и центр региона — город Магадан — отделяют 370 километров, преодолеть которые можно по Тенькинской трассе.
Поселок Омчак был основан в 40-х годах XX века для разработки золотых приисков. А заключенных из ИТЛ, находившегося по соседству, задействовали в горнодобывающей промышленности.
Лагерь «Омчак» в уголовном мире был известен из-за своей полосатой формы — ее носили зэки, получившие от 25 лет лишения свободы. ИТЛ был окончательно расформирован в конце 90-х годов. Сегодня в нем сохранились лишь самые поздние постройки.
Заброшенная исправительно-трудовая колония (ИТК) «Талая» находится в одноименном поселке Магаданской области, в 300 километрах от Магадана, среди сопок и глухой тайги.
До середины нулевых сюда со всей страны направляли опасных преступников. Этому немало способствовал тот факт, что колония находилась почти в полной изоляции от внешнего мира, особенно зимой.
В 2005 году в котельной, которая отапливала «Талую», произошла авария. Из-за нее около 300 осужденных были эвакуированы в другие места лишения свободы, а саму ИТК решили не восстанавливать. С тех пор колония заброшена.
Это последняя на сегодня закрытая зона в Магаданской области.
Исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ) «Бутугычаг» существовал с 1937-го по 1956 годы на территории нынешней Магаданской области. В его состав входили несколько отдельных лагерных пунктов (ОЛП), в том числе «Центральный», «Коцуган», «Сопка» и «Вакханка».
«Бутугычаг» считался одним из самых страшных лагерей системы ГУЛАГ. Он был известен своими рудниками, на которых зэки добывали уран и олово без всяких защитных средств. Поэтому смертность в «Бутугычаге» была очень высокой.
Ныне закрытый следственный изолятор «Кресты» считается одним из самых старых и известных российских СИЗО. Он был построен в Санкт-Петербурге в 1884-1892 годах.
Главный СИЗО Северной столицы получил свое название из-за тюремных корпусов, выполненных в форме двух крестов, где размещалось около тысячи камер.
В 2017 году арестантов из комплекса «Крестов» на Арсенальной набережной перевели в здание новейшего СИЗО России, построенного в Колпино.
Его назвали «Кресты-2».
Здание полицейского управления Выборга (ныне Ленинградская область) состояло из двух отдельных построек. Первое — на углу Прогонной улицы и Рыночной площади — построили в 1797 году, оно предназначалось для мореходного училища. Но в 60-х годах XIX века это здание вместе с участком передали управлению городской полиции.
В 1867 году на части участка, выходящей на Рыночную площадь, построили двухэтажный каменный корпус. В 1933 году здание вновь перестроили по проекту архитектора Уно Ульберга: он соединил оба здания полукруглым корпусом полицейских казарм. После 1944 года вместо полицейского управления в здании разместилась военная комендатура, а полукруглый корпус отвели под выборгскую гарнизонную гауптвахту.
В 1838 году в Кронштадтской крепости (Санкт-Петербург) было построено здание 4-й оборонительной казармы, где позже появилась крепостная гауптвахта.
В основном там оказывались матросы, пойманные на нарушениях воинской дисциплины. Однако порой компанию им составляли офицеры, которые в стенах гауптвахты дожидались военного трибунала.
Тюремный замок под Ярославлем был построен в 1865 году и прославился особенно суровыми условиями. Тюрьма, рассчитанная на 200 человек, порой вмещала около 500 заключенных, приговоренных к строгому режиму за самые разные преступления — от бродяжничества до убийств.
Здание замка также использовали как пересыльную тюрьму для ссыльных или каторжан. Тюрьма просуществовала до 1964 года, после чего на ее месте появились склады гражданской обороны. В начале 90-х годов замок подвергся нашествию мародеров, которые среди прочего вырвали кованые решетки XIX века и сняли большинство дубовых дверей.
Ныне заброшенная тюрьма особого назначения на Большом Соловецком острове (Архангельская область) была построена руками заключенных в 1938 году. Авторами проекта были братья Минихи.
Тюрьма проработала на протяжении всего двух лет — с 1937-го по 1939 год, а трехэтажное здание на ее территории не использовалось вообще никогда. После 1939 года заключенных из Соловецкой тюрьмы отправили в другие места, а здания и территорию передали военным.
Тюремные камеры переоборудовали под казармы. После начала Советско-финской войны в зданиях бывшей тюрьмы разместился учебный отряд Северного флота. Позже тюремную территорию отдали под военные склады.
«Ничего не осталось». Как выживают люди на Колыме
Колыма – красивый, далёкий и загадочный для остальной страны край. Просто так сюда не доедешь. Из Москвы – либо восемь часов на самолёте, либо неделю – на машине. Семь тысяч километров. Время – восемь часовых поясов.
Другой конец России, юго-восточная граница. Регион золота и зэков, дикой природы и полузаброшенных посёлков. Это место, которое связано с Россией единственной трассой, вдоль которой расположились немногочисленные населённые пункты Магаданской области.
Магадан – столица и один из двух городов Колымы. По площади он занимает 11-е место в России. Значительная часть населения региона, 90 тысяч из 140, живёт именно в Магадане.
В майский выходной день жители Магадана с самого утра стягиваются к побережью бухты Нагаева, чтобы пожарить шашлык и погреться в лучах скупого колымского солнца.
Местным, наверное, не привыкать, но на приезжих бухта Нагаева производит тягостное впечатление. На побережье очень грязно, много мусора, железок и обломков бетона. Прямо здесь, на берегу, ремонтируют рыбацкие корабли, что скоро выйдут в море.
Само море ещё сковано льдом, который то ли из-за выбросов нефтепродуктов, то ли по какой-то другой причине окрашен в рыжий цвет.
Эту бухту, которая вдаётся в материк на полтора десятка километров, считают самой удобной и спокойной для стоянки кораблей на всём Охотском море. И как раз сюда с 32-го года прошлого века десятками тысяч привозили заключенных Северо-Восточного исправительно-трудового лагеря, чьими усилиями и на чьих костях строилась Колыма.
Монумент «Маска скорби» возвышается над Магаданом. Скульптура работы Эрнста Неизвестного стоит на холме, и отсюда виден весь город. Людей здесь бывает немного, это место – больше для туристов.
В этой пыльной холодной земле много золота. Из-за него в прошлом веке и началось освоение Колымы.
Из-за него же в эту землю положены десятки тысяч жизней – отсюда и по Колымскому тракту до самой Якутии.
Эта трасса начинается от Охотского моря и далее идёт на запад, до Якутска. Как здесь говорят, «до материка». Колыма, хоть и сама материк, но другой дороги нет. Эта – единственная, стратегическая, щебёночная, дающая стране выход к Тихому океану. И если уж и её занесёт зимой, так, считай, всё это уже и не материк, а остров, оторванный от остальной России.
Дорога петляет между сопок, всё ещё густо покрытых снегом. Когда редкие куски асфальта на колымском тракте заканчиваются, начинается трясучка по щебёнке, а от проезжающих машин пыль стоит такая, что дороги не видно и на пять метров вперед.
Едем по колымской трассе, чтобы посмотреть, как живут люди в посёлках, стоящих на обочине этой длинной пустынной дороги, которая в любой момент может принести неприятный сюрприз.
Посёлок Атка – он назван так по аббревиатуре АТК – «Автотракторная колонна», которая базировалась здесь в советские времена.
Когда-то это был процветающий населённый пункт с несколькими тысячами жителей, школой, поликлиникой и рабочими местами.
«База была большая, план выполняли, база орденоносная. Своё хозяйство подсобное было», – рассказывает житель Атки Анатолий Сорудеев.
Анатолий Яковлевич с женой Екатериной Павловной приехали в Атку в 71-м на заработки. Тогда на Колыме платили в разы больше, чем в среднем по стране. Всю свою жизнь он трудился шофёром, а жена – то в школе, то на местной нефтебазе.
Сегодня в Атке живёт около ста человек. Большая часть жилого фонда заброшена и пустует.
Уезжали отсюда, в первую очередь, из-за безработицы. Остались либо пенсионеры, либо те, кто мотается на заработки – в Магадан или по стране. А та самая, градообразующая автобаза, нынче стоит в руинах.
«Всё развалили. Сейчас всё это ушло в прошлое, ничего не осталось», – продолжает Анатолий Сорудеев.
Разбитые и полумёртвые посёлки – типичная картина для этого края. Люди уезжают с Колымы, потому что здесь всё труднее найти работу.
Главная статья доходов региона – добыча полезных ископаемых, прежде всего золота. Из-за него сюда пригоняли и заставляли здесь умирать заключенных. Из-за него же чуть позже на Колыму приезжали добровольцы со всей страны.
Санаторий в посёлке Талая среди всеобщего запустения выглядит просто нереально. Посёлок получил своё название от эвенского слова «тала», что значит долина с источниками. А образован он был в начале прошлого столетия. Хотя, как говорят, уже в 60-х годах 19 века ушлые купцы, прознав про целебные свойства местной воды, замораживали её и продавали страждущим.
Но настоящий расцвет посёлка случился лишь век спустя, когда советские власти построили здесь курорт. И сюда в большом количестве стали приезжать отдыхающие.
«Поселок был очень компактный, аккуратненький, прямо цивильный. И жизнь кипела в нем», – говорит жительница поселка Талая Лариса Луценко.
Как это ни удивительно, но здесь, на территории многолетней мерзлоты и сейсмической активности, ограниченной транспортной доступности и суровых климатических условий, продолжают жить люди.
Леша Чеканов, или однодельцы на Колыме // Варлам Шаламов
Леша Чеканов, потомственный хлебороб, техник-строитель по образованию, был моим соседом по нарам 69-й камеры Бутырской тюрьмы весной и летом 1937 года.
Так же, как и многим другим, я как староста камеры оказал Леше Чеканову первую помощь: сделал ему первый укол, инъекцию эликсира бодрости, надежды, хладнокровия, злости и самолюбия – сложного лекарственного состава, необходимого человеку в тюрьме, особенно новичку. То же чувство блатные – а в вековом опыте им отказать нельзя – выражают в знакомых трех заповедях, не верь, не бойся и не проси.
Дух Леши Чеканова был укреплен, и он отправился в июле в дальние колымские края. Леша был осужден в один и тот же день со мной, осужден по одной статье на одинаковый срок. Нас везли на Колыму в одном вагоне.
Мы мало оценили коварство начальства – из земного рая Колыма должна была к нашему приезду превратиться в земной ад.
На Колыму нас везли умирать и с декабря 1937 года бросили в гаранинские расстрелы, в побои, в голод. Списки расстрелянных читали день и ночь.
Всех, кто не погиб на Серпантинной – следственной тюрьме Горного управления, а там расстреляли десятки тысяч под гудение тракторов в 1938 году, – расстреляли по спискам, ежедневно под оркестр, под туш читаемым дважды в день на разводах – дневной и ночной смене.
Случайно оставшийся в живых после этих кровавых событий, я не избежал своей, намеченной мне еще в Москве, участи: получил новый десятилетний срок в 1943 году.
Я «доплывал» десятки раз, скитался от забоя до больницы и обратно и к декабрю сорок третьего оказался на крошечной командировке, которая строила новый прииск – «Спокойный».
Десятники, или, как их называют по-колымски, – смотрители, были для меня лицами слишком высокого ранга, с особой миссией, с особой судьбой, чьи линии жизни не могли пересечься с моими.
Десятника нашего куда-то перевели.
У каждого арестанта есть судьба, которая переплетается со сражениями каких-то высших сил. Человек-арестант или арестант-человек, сам того не зная, становится орудием какого-то чужого ему сражения и гибнет, зная за что, но не зная почему. Или знает почему, но не знает за что.
Вот по законам этой-то таинственной судьбы нашего десятника сняли и перевели куда-то. Я не знаю, да мне это и не нужно было знать, ни фамилии десятника, ни нового его назначения.
К нам в бригаду, где было всего десять доходяг, был назначен новый десятник.
Колыма, да и не только Колыма, отличается тем, что там все – начальники, все. Даже маленькая бригада в два человека имеет старшего и младшего; при всей универсальности двоичной системы людей всегда делят не на равные части, двух людей не делят на равные части. На пять человек выделяется постоянный бригадир, не освобожденный от работы, конечно, а такой же работяга. А на бригаду в пятьдесят человек всегда бывает освобожденный бригадир, то есть бригадир с палкой.
Живешь ведь без надежд, а колесо судьбы – неисповедимо.
Орудие государственной политики, средство физического уничтожения политических врагов государства – вот главная роль бригадира на производстве, да еще на таком, которое обслуживает лагеря уничтожения.
Бригадир тут защитить никого не может, он сам обречен, но будет карабкаться вверх, держаться за все соломинки, которые бросает ему начальство, и во имя этого призрачного спасения – губит людей.
Подбор бригадиров для начальства – задача первоочередная.
Бригадир – это как бы кормилец и поилец бригады, но только в тех пределах, которые ему отведены свыше. Он сам под строгим контролем, на приписках далеко не уедешь – маркшейдер в очередном замере разоблачит фальшивые, авансированные кубики, и тогда бригадиру крышка.
Поэтому бригадир идет по проверенному, по надежному пути – выбивать эти кубики из работяг-доходяг, выбивать в самом реальном физическом смысле – кайлом по спине, и как только выбивать становится нечего, бригадир, казалось бы, должен стать работягой, сам разделить судьбу убитых им людей.
Но бывает не так. Бригадира переводят на новую бригаду, чтобы не пропал опыт. Бригадир расправляется с новой бригадой. Бригадир жив, а бригада его – в земле.
Кроме самого бригадира, в бригаде живет еще его заместитель, по штатам – дневальный, помощник убийцы, охраняющий его сон от нападения.
В охоте за бригадирами в годы войны на «Спокойном» пришлось взорвать аммонитом весь угол барака, где спал бригадир. Вот это было надежно. Погиб и бригадир, и дневальный, и их ближайшие друзья, которые спят рядом с бригадиром, чтоб рука мстителя с ножом не дотянулась до самого бригадира.
Преступления бригадиров на Колыме неисчислимы – они-то и есть физические исполнители высокой политики Москвы сталинских лет.
Но и бригадир не без контроля. За ним наблюдают по бытовой части надзиратели в ОЛПе, те несколько часов, которые заключенный оторван от работы и в полузабытьи спит.
Наблюдает и начальник ОЛПа, наблюдает и следователь-уполномоченный.
Все на Колыме следят друг за другом и доносят куда надо ежедневно.
Доносчики-стукачи испытывают мало сомнения – доносить нужно обо всем, а там начальство разберется, что было правдой, что ложью. Правда и ложь – категории вовсе не подходящие для осведомителя.
Но это – наблюдения изнутри зоны, изнутри лагерной души. За работой бригадира весьма тщательно и весьма официально следит его производственное начальство – десятник, называемый на Колыме по-сахалински смотрителем. За смотрителем наблюдает старший смотритель, за старшим смотрителем – прораб участка, за прорабом – начальник участка, за начальником участка – главный инженер и начальник прииска. Выше эту иерархию я вести не хочу – она чрезвычайно разветвлена, разнообразна, дает простор и для фантазии любого догматического или поэтического вдохновения.
Важно подчеркнуть, что именно бригадир есть точка соприкосновения неба и земли в лагерной жизни.
Из лучших бригадиров, доказавших свое рвение убийц, и вербуются смотрители, десятники – ранг уже более высокий, чем бригадир.
Десятник уже прошел кровавый бригадирский путь. Власть десятника для работяг беспредельна.
В колеблющемся свете колымской бензинки, консервной банки с четырьмя трубочками с горящими фитилями Из тряпки, – единственный, кроме печей и солнца, свет для колымских работяг и доходяг – я разглядел что-то знакомое в фигуре нового десятника, нового хозяина нашей жизни и смерти.
Радостная надежда согрела мои мускулы. Что-то знакомое было в облике нового смотрителя. Что-то очень давнее, но существующее, вечно живое, как человеческая память.
Ворочать память очень трудно в иссохшем голодном мозгу – усилие вспомнить сопровождалось резкой болью, какой-то чисто физической болью.
Уголки памяти давно вымели весь ненужный сор вроде стихов. Какая-то более важная, более вечная, чем искусство, мысль напрягалась, звенела, но никак не могла вырваться в мой тогдашний словарь, на какие-то немногие участки мозга, которыми еще пользовался мозг доходяги. Чьи-то железные пальцы давили память, как тюбик с испорченным клеем, выдавливая, выгоняя наверх каплю, капельку, которая еще сохранила человеческие свойства.
Этот процесс припоминания, в котором участвовало все тело, – холодный пот, выступивший на иссохшей коже, и пота-то не было, чтобы мне помочь ускорить этот процесс, – закончился победой… В мозгу возникла фамилия:
Чеканов!
Да, это был он, Леша Чеканов, мой сосед по Бутырской тюрьме, тот, кого я избавил от страха перед следователем. Спасение явилось в мой холодный и голодный барак – восемь лет прошло с тех пор, восемь столетий, давно наступил двенадцатый век, скифы седлали коней на камнях Колымы, скифы хоронили царей в мавзолеях, и миллионы безымянных работяг тесно ложились в братские могилы Колымы.
Да, это был он, Леша Чеканов, спутник моей светлой юности, светлых иллюзий первой половины тридцать седьмого года, которые еще не знали предназначенной им судьбы.
Спасение явилось в мой голодный и холодный барак в образе Леши Чеканова, техника-строителя по специальности, десятника нашего нового.
Вот это было здорово! Вот этот чудесный случай, которого стоило ждать восемь лет!
«Доплывание» – позволяю заявить приоритет на этот неологизм или, по крайней мере, на его временную форму.
Доходяга, тот, кто «доплыл», не делает этого в один день. Копятся какие-то потери, сначала физические, потом нравственные, – остатков тех нервов, сосудов, ткани уже не хватает, чтобы удержать старые чувства.
На смену им приходят новые – эрзац-чувства, эрзац-надежды.
В процессе «доплывания» есть какой-то предел, когда теряются последние опоры, тот рубеж, после которого все лежит по ту сторону добра и зла, и самый процесс «доплывания» убыстряется лавинообразно. Цепная реакция, выражаясь современным языком.
Тогда мы не знали об атомной бомбе, о Хиросиме и Ферми. Но неудержимость, необратимость «доплывания» была нам известна отлично.
Для этой цепной реакции в блатном языке есть гениальное прозрение – вошедший в словарь термин «лететь под откос», абсолютно точный термин, созданный без статистики Ферми.
Потому-то и была отмечена в немногочисленной статистике и многочисленных мемуарах точная, исторически добытая формула: «Человек может доплыть в две недели».
Это – норма для силача, если его держать на колымском, в пятьдесят – шестьдесят градусов, холоде по четырнадцать часов на тяжелой работе, бить, кормить только лагерным пайком и не давать спать.
К тому же акклиматизация на Крайнем Севере – дело очень непростое.
Потому-то дети Медведева и не могут понять, почему так скоро умер их отец – здоровый мужчина лет сорока, если первое письмо он прислал из Магадана с парохода, а второе из больницы Сеймчан, и это больничное стало последним. Потому-то и генерал Горбатов, попав на прииск «Мальдяк», сделался полным инвалидом в две недели, и только случайное отправление на рыбалку на Олу, на побережье, спасло ему жизнь. Потому-то и Орлов, референт Кирова, ко времени своего расстрела на «Партизане» зимой 1938 года уже был доходягой, который все равно не нашел бы места на земле.
Две недели – это и есть тот срок, который превращает здорового человека в доходягу.
Я все это знал, понимал, что в труде нет спасения, и скитался от больницы до забоя и обратно восемь лет. Спасение наконец пришло. В самый нужный момент рука провидения привела Лешу Чеканова в наш барак.
Я спокойно заснул крепким веселым сном со смутным ощущением какого-то радостного события, которое вот-вот наступит.
На следующий день на разводе – так называется коротко процедура развода по работам, которая делается на Колыме и для десятников, и для миллионов человек в один и тот же час дня по звону рельса, как крику муэдзина, как звону колокола с колокольни Ивана Великого – а Грозный и Великий синонимы в русском языке, – я убедился в своей чудесной правоте, в своей чудесной надежде.
Новый десятник был действительно Леша Чеканов.
Но мало узнать самому в такой ситуации, надо, чтоб и тебя узнали в этом двустороннем взаимном облучении.
По лицу Леши Чеканова было ясно видно, что он меня узнал и, конечно, поможет. Леша Чеканов тепло улыбнулся.
У бригадира он тут же осведомился о моем трудовом поведении. Характеристика была дана отрицательная.
– Что же, блядь, – громко сказал Леша Чеканов, глядя мне прямо в глаза, – думаешь, если мы из одной тюрьмы, так тебе и работать не надо? Я филонам не помогаю. Трудом заслужи. Честным трудом.
С этого дня меня стали гонять более усердно, чем раньше. Через несколько дней Леша Чеканов объявил
на разводе:
– Не хочу тебя бить за твою работу, а просто отправлю тебя на участок, в зону. Там тебе, бляди, и место. В бригаду Полупана пойдешь. Он тебя научит, как жить! А то, видишь, знакомый! По воле! Друг! Это вы, суки, нас погубили. Все восемь лет я тут страдал из-за этих гадов – грамотеев!
В тот же вечер бригадир увел меня на участок с пакетом. На центральном участке управления прииском «Спокойный» я был помещен в барак, где жила бригада Полупана.
С самим бригадиром я познакомился на следующее же утро – на разводе.
Бригадир Сергей Полупан был молодой парень лет двадцати пяти, с открытым лицом и белокурым чубом под блатаря. Но блатарем Сергей Полупан не был. Он был природный крестьянский парень. Железной метлой Полупан был сметен в тридцать седьмом году, получил срок по пятьдесят восьмой и предложил начальству искупить свою вину – приводить врагов в христианский вид.
Предложение было принято, и из бригады Полупана было оборудовано нечто вроде штрафной роты со скользящим, переменным списочным составом. Штрафняк на самом штрафняке, тюрьма в тюрьме самого штрафного прииска, которого еще не было. Мы и строили для него зону и поселок.
Барак из свежих бревен лиственницы, сырых бревен дерева, которое, как и люди на Крайнем Севере, бьется за свою жизнь, а потому угловато и суковато, и ствол у него перекручен. Эти сырые бараки не прогревались печами Никаких дров не хватило бы, чтобы осушать эти трехсотлетние, выросшие в болоте тела. Барак сушили людьми, телами строителей.
Здесь и началась одна из моих страстей.
Каждый день на глазах всей бригады Сергей Полупан меня бил: ногами, кулаками, поленом, рукояткой кайла, лопатой. Выбивал из меня грамотность.
Битье повторялось ежедневно. Бригадир Полупан носил телячью куртку, розовую куртку из телячьей шкуры – чей-то подарок или взятка, чтобы откупиться от кулаков, вымолить отдых хоть на один день.
Таких ситуаций я знаю много. У меня самого не было куртки, да если бы и была, я бы не отдал ее Полупану – разве только блатари вырвали бы из рук, сдернули с плеч.
Разгорячившись, Полупан снимал куртку и оставался в телогрейке, управляясь с ломиком и кайлом еще более свободно.
Полупан выбил у меня несколько зубов, надломил ребро.
Все это делалось на глазах всей бригады. В бригаде Полупана было человек двадцать. Бригада была скользящего переменного состава, учебная бригада.
Утренние избиения продолжались столько времени, сколько я пробыл на этом прииске, на «Спокойном»..
По рапорту бригадира Полупана, утвержденному начальником прииска и начальством ОЛПа, я был отправлен в Центральное северное управление – в поселок Ягодный, как злостный филон, для возбуждения уголовного дела и нового срока.
Я сидел в изоляторе в Ягодном под следствием, завелось дело, шли допросы. Инициатива Леши Чеканова обозначилась достаточно ясно.
Была весна сорок четвертого, яркая колымская военная весна.
В изоляторе гоняют следственных на работы, стремясь выбить хоть один рабочий час из транзитного дня, и следственные не любят этой укоренившейся традиции лагерей и транзиток.
Но я ходил на работу не затем, конечно, чтобы попытаться выбить какую-т о норму в ямке из камня, а просто подышать воздухом, попросить, если дадут, лишнюю миску супа.
В городе, даже в лагерном городе, каким был поселок Ягодный, было лучше, чем в изоляторе, где пропахло смертным потом каждое бревно.
За выходы на работу давали суп и хлеб, или суп и кашу, или суп и селедку. Гимн колымской селедке я еще успею написать, единственному белку арестанта, – ведь не мясо же на Колыме сохраняет белковый баланс. Это сельдь подбрасывает последние поленья в энергетическую топку доходяги. И если доходяга сохранил жизнь, то именно потому, что он ел сельдь, соленую, конечно, и пил – вода в этом смертном балансе не в счет.
А самое главное – на воле было можно разжиться табаком, курнуть, понюхать, когда товарищ курит, если уж не покурить. В зловредность никотина, в канцерогенность табака ни один арестант не поверит. Впрочем, дело может объясняться ничтожным разведением этой капли никотина, которая убивает лошадь.
«Дыхнуть» – курнуть раз, все-таки, наверно, мало яда и много мечтательности, удовлетворения.
Табак – это высшая радость арестанта, продолжение жизни. Повторяю, что я не знаю, жизнь – благо или нет.
Доверяя лишь звериному чутью, я двигался по улицам Ягодного. Работал, долбил ямки ломом, скреб лопатой, чтоб хоть что-нибудь выскрести для столбов поселка, известного мне очень хорошо. Там меня судили всего год назад – дали десять лет, оформили «врага народа». Этот приговор десятилетний, новый срок, начатый так недавно, и остановил, конечно, оформление нового дела отказчика. За отказы, за филонство срок добавить можно, но когда новый срок только начат – трудно.
Водили нас на работу под большим конвоем – как-никак мы были люди следственные, если еще люди…
Я занимал свое место в каменной ямке и старался разглядывать прохожих – мы работали как раз на дороге, а зимой новые тропы на Колыме не пробиваются ни в Магадане, ни на Индигирке.
Цепочка ямок тянулась вдоль улицы – конвой наш, как ни велик, растянут был вне положенного по инструкции предела.
Навстречу нам, вдоль наших ямок, вели большую бригаду или группу людей, еще не ставших бригадой. Для этого надо разделить людей на группы по количеству не менее трех и дать им конвой с винтовками. Людей этих только что сгрузили с машин. Машины стояли тут же.
Боец из охраны, которая привела людей в наш ОЛП Ягодный, что-то спросил у нашего конвоира.
И вдруг я услышал голос, истошный радостный крик:
– Шаламов! Шаламов!
Это был Родионов из бригады Полупана, работяга и доходяга, как я, с штрафняка «Спокойного».
– Шаламов! Я Полупана-то зарубил. Топором в столовой. Меня на следствие везут по этому делу. Насмерть! – исступленно плясал Родионов. – В столовой топором.
От радостного известия я действительно испытал теплое чувство.
Конвоиры растащили нас в разные стороны.
Следствие мое кончилось ничем, нового срока мне не намотали. Кто-то высший рассудил, что государство мало получит пользы, добавляя мне снова новый срок.
Я был выпущен из следственной тюрьмы на одну из витаминных командировок.
Чем кончилось следствие об убийстве Полупана, не знаю. Тогда рубили бригадирских голов немало, а на нашей витаминной командировке блатари ненавистному бригадиру отпилили голову двуручной пилой.
С Лешей Чекановым, моим знакомым по Бутырской тюрьме, я больше не встречался.
1970 — 1971
Шаламов В.Т. Собрание сочинений в четырех томах. Т.2. — М.: Художественная литература, Вагриус, 1998. — С. 321 — 329
Именной указатель: Иван Грозный, Орлов Д.Н.Все права на распространение и использование произведений Варлама Шаламова принадлежат А.Л.Ригосику, права на все остальные материалы сайта принадлежат авторам текстов и редакции сайта shalamov.ru. Использование материалов возможно только при согласовании с редакцией [email protected]. Сайт создан в 2008-2009 гг. на средства гранта РГНФ № 08-03-12112в.
До и после ГУЛАГа: как российские политзаключенные «бодались с дубом»
Автор фото, Public domain
Подпись к фото,Российские каторжники
11 декабря исполняется 100 лет самому известному российскому политзэку — Александру Солженицыну.
В его времена открытая борьба за права заключенных, хоть в местах лишения свободы, хоть на воле была невозможна. Как обстояло дело в другие эпохи, рассказывают историк Алла Морозова и руководитель программы «История инакомыслия» общества «Мемориал» Геннадий Кузовкин, с которыми побеседовал обозреватель Би-би-си Артем Кречетников.
Би-би-си: Когда началась борьба за права политзаключенных в России?
Алла Морозова: О явлении можно говорить, начиная с 1870-х годов.
Би-би-си: Александровские реформы, формирование гражданского общества, хождение в народ, «процесс 50-ти«, «процесс 193-х« — и возникновение культуры сопротивления.
А.М.: Чему, собственно, сопротивлялись?
Осуждение по соответствующим статьям сопровождалось лишением прав состояния. Люди сразу оказывались на низшей ступени сословного общества, притом, что почти все были дворянами или интеллигентами.
Тюремное начальство всячески это подчеркивало. А революционеры считали, что их можно лишить свободы, но не чести, более того: что участие в освободительном движении поднимает их на особую высоту.
Складывается неписаный кодекс поведения политзаключенного.
Например, инструкции требовали перед начальством вставать и снимать шапку. «Политические» демонстрировать почтение и покорность угнетателям отказывались.
Не реагировать на обращение «ты», на попытку бить себя или товарищей отвечать голодовкой, не позволять ставить себя на одну доску с уголовниками.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Бутырка видела в своих стенах еще Пугачева
Би-би-си: Расскажите про «александровскую конституцию« политзаключенных. Название, видимо, несло в себе иронию, поскольку конституции страна от императора Александра не дождалась?
А.М.: Ну, и возникла она на Александровском заводе недалеко от Читы.
Это были четыре принципа: «Не заводить с начальством панибратских отношений, а с соблюдением всяких наружных вежливостей постоянно давать ему чувствовать, что-де знай, свинья свое корыто; воздерживаться от необдуманных и скоропалительных протестов по пустякам; выдвигать начальству только такие требования, которые оно может выполнить; начав протест, стоять до конца».
Би-би-си: Как «политики« строили отношения с уголовными?
А.М.: Старались по возможности держаться своим мирком, не копировать поведение уголовников, не употребляли жаргон, не играли в карты.
Одно из главных требований всегда было содержать политических отдельно от уголовных, а начальство использовало смешивание в качестве наказания.
Романтизации преступников, представления о них как классово близких не было. Однако при вынужденном сосуществовании политзаключенные старались, чтобы оно было мирным.
Особенно это касалось женских тюрем. Известны случаи, когда политические обучали детей каторжанок, осужденных по уголовным статьям — матери-то были малограмотными.
Автор фото, Public domain
Подпись к фото,Карийская ссыльно-каторжная тюрьма
В то же время в 1880-х годах одна революционерка бежала с каторги с уголовниками. Всех поймали, вернули. Так среди политических дебатировался вопрос, не уронила ли та себя. Потом, правда, решили, что ничего особо страшного она не сделала.
Би-би-си: Отношение к подаче прошений о помиловании было негативным?
А.М.: Подача прошения влекла за собой исключение человека из круга товарищей. Для таких существовало специальное слово «подаванец».
В 1920-х годах, когда дореволюционные сидельцы снова оказались за решеткой, это отношение стало еще более жестким, и «подаванцы» превратились в «продаванцев».
Би-би-си: Были еще политстаросты, исчезнувшие после революции.
А.М.: В 1921 году Ленин заявил: «Меньшевиков и эсеров мы будем бережно держать в тюрьме». Для бывших товарищей по борьбе с царизмом создали шесть политизоляторов.
Режим в них постепенно ужесточался, пока в 1935 году их не ликвидировали, преобразовав в тюрьмы НКВД. На февральско-мартовском 1937 года пленуме ЦК ВКП(б) Николай Ежов рассказал о режиме в этих, по его словам, «принудительных домах отдыха», развеселив аудиторию.
Но в 1920-х годах политстаросты существовали.
Это лицо, которое общалось с администрацией от имени всех политзаключенных. Он ведал и бытовыми вещами — распределением посылок, дежурствами по уборке, артельной взаимопомощью.
Би-би-си: Вы говорили о правилах: не реагировать на обращение «ты«, не вставать и не снимать шапку. А что происходило дальше? Вряд ли администрация смотрела сквозь пальцы на демонстративное неподчинение.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Вера Засулич решила бороться за права политзаключенных самым радикальным способом
А.М.: Могли последовать заключение в карцер или перевод в одиночную камеру, что вызывало уже коллективные протесты. С другой стороны, порядки в каждой тюрьме очень зависели от личности начальника. Кто-то понимал, что всем будет спокойнее, если на какие-то не самые важные вещи закрыть глаза. Сильно влияла и общая атмосфера: что нынче на дворе, «оттепель» или откат?
Многие заключенные нашли компромисс в том, чтобы накануне регулярного обхода камер или при звуке шагов и звяканья ключей в коридоре вставать заранее. Соблюсти букву инструкции без раболепия, которое требовалось ее духом.
Когда этап приближался к воротам тюрьмы, и заключенные знали, что сейчас их встретит кто-нибудь из местного начальства, они снимали шапки заранее даже в мороз.
Советский диссидент Андрей Амальрик писал, что политзаключенные 1960-х, 1970-х годов применяли тот же прием со вставанием, причем не знали обычая своих предтеч, а самостоятельно додумались.
Би-би-си: Самым вопиющим попранием достоинства заключенных являлись телесные наказания. Два случая имели громадный общественный резонанс: сечение Боголюбова по приказу петербургского градоначальника Трепова, повлекшее выстрел Веры Засулич, и Карийская трагедия 1889 года. Если первая история достаточно хорошо известна, то о событиях на Карийской каторге надо сказать несколько слов.
А.М.: Началось с того, что политзаключенная Елизавета Ковальская не встала перед инспектирующим тюрьму приамурским генерал-губернатором Корфом.
Начальник тюрьмы Масюков, взбешенный тем, что Ковальская «опозорила» его перед высоким начальством, за не столь значительный проступок перевел ее в одиночную камеру.
Автор фото, Taganrog Local Government
Подпись к фото,Надежда Сигида добилась отмены телесных наказаний женщин в России ценой собственной жизни
Несколько голодовок с требованием вернуть Ковальскую результата не дали. Тогда заключенная Надежда Сигида дала Масюкову пощечину. Смысл состоял в том, что офицер с битой физиономией не мог продолжать службу.
Сигиду наказали ста ударами розог.
После этого она и еще 19 человек предприняли попытку самоубийства, приняв большую дозу лекарства, содержавшего опий. Поскольку препарат оказался просроченным, умерли четыре женщины, в том числе Сигида, и двое мужчин.
После всероссийского и международного скандала правительство запретило телесные наказания заключенных-женщин и закрыло политическое отделение Карийской тюрьмы.
Би-би-си: Еще одно трагическое столкновение случилось в том же году в Якутске.
А.М.: Там собрались 33 ссыльных, чтобы с началом весны следовать в назначенные им деревни и стойбища.
Накануне их отправки прежний губернатор уехал. Исполняющим обязанности был назначен его заместитель Павел Осташкин, отличавшийся карьеризмом и не скрывавший ненависти к ссыльным. Он сильно ужесточил порядок переезда.
Последней каплей стал приказ Осташкина закрыть библиотеку, которую ссыльные создали для себя в доме, снятом у местного жителя. В ответ они объявили забастовку, отказались ехать и собрались в этом самом доме.
Полицейский чиновник с солдатами попытался силой вывести их оттуда. Возникла свалка.
Поскольку в Российской империи существовала неограниченная оружейная свобода, до 1906 года стволы не требовалось даже регистрировать, у ссыльных оказалось несколько револьверов.
Кто выстрелил первым, сказать трудно. Возможно, один из ссыльных, когда солдат грубо потащил беременную Софью Гуревич.
Автор фото, Public domain
Подпись к фото,Дом местного жителя Монастырева в Якутске. Здесь все и случилось
Прибывшее подкрепление открыло ураганный огонь. Пятеро ссыльных были застрелены, Софью Гуревич смертельно ранили штыком.
Александр III наложил на докладной резолюцию: «Необходимо примерно наказать».
Военный суд приговорил трех человек к повешению, остальных отправили на каторгу.
Власти вернули прежние правила перевозки ссыльных, зато Павел Осташкин пошел на повышение.
Би-би-си: Марк Твен после Якутской трагедии сказал: «Если нынешнее российское правительство можно свергнуть только при помощи динамита, то, слава богу, что на свете есть динамит!«.
А.М.: Среди приговоренных к каторге по этому делу был будущий основатель партии эсеров Михаил Гоц.
Би-би-си: При советской власти именно эсеры с их огромным дореволюционным опытом такого рода продолжили борьбу за права политзаключенных?
А.М.: И меньшевики, и анархисты. Те же люди перекочевали со своими традициями в те же тюрьмы. Первое время их не расстреливали при любой попытке сопротивления, старались не доводить до смерти при голодовках, они могли добиться того, что им позволяли общаться друг с другом в пределах изолятора.
При этом, по воспоминаниям сидельцев, условия содержания стали гораздо хуже, чем в дореволюционное время, в том числе из-за общей разрухи в стране. Вопросы улучшения материального положения, особенно питания и прогулок, заняли среди требований более значительное место.
Заключенные подчеркивали, что озабочены не комфортом, а сохранением сил для будущей борьбы на воле. Прибегая к разрушительным для здоровья голодовкам, они не видели здесь противоречия. Абсолютизировать бытовые требования нельзя, главным смыслом всего оставалась борьба.
В моральном отношении положение бывших революционеров стало сложнее. Раньше было просто: есть мы, борцы за свободу, и есть реакционный режим. Теперь власть провозглашала, что строит светлое будущее для народа. Нужно было как-то объяснять себе и другим, отчего ты не с ней.
Би-би-си: По словам Солженицына, оказавшиеся в 1930-х годах в заключении коммунисты верили, что все кругом настоящие враги, он один здесь по ошибке, и даже оправдывали стукачество: надо же помогать родной власти!
А.М. Старые социалисты могли в чем-то сомневаться, но до такого не доходили. И, столкнувшись с этой новой генерацией политзаключенных, общего языка с ней не нашли.
Би-би-си: Священники и социалисты в местах заключения тоже не очень пересекались?
А.М.: Верующие проявляли несгибаемую стойкость в пассивном сопротивлении, как, например, группа сектантов на Соловках, отказавшихся, несмотря на побои и взыскания, назвать свои имена по религиозным соображениям. Но они не добивались прав или смягчения режима, поскольку считали, что испытания — от Бога, и уподобляли себя раннехристианским мученикам.
Би-би-си: В каких формах велась борьба заключенных в 1920-е годы?
А.М.: Отправляли требования во ВЦИК и письма на волю. Устраивали обструкции — это когда вся тюрьма принималась кричать и выть, чтобы в городе было слышно. В исключительных случаях шли на самоубийство, обычно в знак протеста против несправедливых и чрезмерно тяжких, по их мнению, приговоров. А самым массовым средством были голодовки, индивидуальные и групповые.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Судейскую беспристрастность большевики отмели как буржуазный предрассудок. Председательствующий на процессе 1922 года над эсерами Георгий Пятаков выступает с обличительной речью на митинге
Би-би-си: Удавалось чего-нибудь добиться?
А.М.: Эсеры, осужденные на процессе 1922 года, в 1925 году объявили голодовку с требованием освободить их товарищей Тимофеева и Ракова, вновь арестованных в ссылке после отбытия тюремного срока, и вернуть в Москву тех, кого чекисты развезли по губернским тюрьмам.
Арестованные в 1922 году члены Союза социал-демократической рабочей молодежи (меньшевики) требовали ежедневной часовой прогулки, получения книг и газет с воли, совместного содержания всех арестованных по этому делу, свиданий с родными. В обоих случаях требования были выполнены.
Член ЦК эсеров Флориан Федорович («Федорович» — это не отчество, а фамилия, с ударением на третьем слоге) в 1920 году возглавлял Иркутский политцентр, арестовавший Колчака, а в 1922-м был подсудимым на процессе эсеров. Когда надзиратели пришли его брать, чтобы отправить в Сибирь и судить там, он принялся отбиваться табуреткой и остался в Москве.
Би-би-си: Не та еще была советская власть.
А.М.: Протесты имеют смысл, когда информация выходит наружу, а общество, хотя бы частично, сочувствует. В 1930-х годах государство добилось полной вседозволенности.
Последние попытки объявить голодовку предприняли в конце 1936 года троцкисты в Воркуте и на Колыме, а в 1937-м — эсеры Александр Федодеев и Всеволод Шестаков. Воркутинцы требовали отделить их от уголовников, колымчане — «установления политрежима и объединения с товарищами», Федодеев — свиданий с родными, Шестаков — прекращения пыток на допросах. Всех расстреляли.
Последних остававшихся в живых мужчин-эсеров уничтожили в 1942 году.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Остатки сталинского лагеря на Чукотке. В позднесоветскую эпоху политзаключенных собрали в нескольких колониях в Мордовии (бывший Дубровлаг)
Би-би-си: Солженицын называл послевоенные Особлаги единственными островками свободы слова в СССР. Как объяснить сей парадокс?
Геннадий Кузовкин: После войны политических отделили от уголовников, а главное, изменился их состав. Вместо крестьян, быстро «доходивших» интеллигентов и идейных коммунистов в лагеря пошли бывшие военнопленные, власовцы, прибалтийские и украинские националисты — люди закаленные, решительные, сознательные противники режима.
Они начали организовываться, стукачей выявлять и уничтожать. Доносить сделалось опасно. Администрация решила, что раз эти люди с их 25-летними сроками фактически пожизненно изолированы от общества, то пусть болтают, лишь бы норму выработки выполняли.
Би-би-си: Иван Денисович в рассказе Солженицына дивился: прежде шепнешь, что на воле спичек нет — тебе новую «десятку« клепают, а теперь ори с верхних нар, что хочешь — оперы рукой махнули.
Г.К.: Нельзя не вспомнить восстания в Особлагах 1953-1954 годов, прежде всего Кенгирское.
Би-би-си: При Сталине не восставали?
Г.К.: Запахло оттепелью.
Би-би-си: На какое время пришелся ее пик?
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Хрущев верил, что свобода лучше, чем несвобода, и негодовал, когда люди использовали свободу не так, как ему хотелось
Г.К.: По ослаблению идеологического пресса и по количеству осужденных это 1956-1961 годы, от доклада Хрущева XX съезду до выноса Сталина из мавзолея. Хотя и тогда были попятные движения, вызванные, в частности, «венгерским синдромом».
Би-би-си: Диссидентство 1960-х годов стало реакцией на сворачивание разоблачения культа личности?
Г.К.: Безусловно. Нашлись люди, которые не могли смириться с ползучей ресталинизацией. Лишь примерно с 1968 года появляется дополнительная повестка дня.
Би-би-си: При Сталине полагалось считать, что враги кругом, и чем дальше, тем их будет больше. Затем утвердилась иная установка: морально-политическое единство общества уже достигнуто. Существование в стране осужденных за взгляды начали скрывать. До революции борьба велась в основном вокруг чести и достоинства, в 1920-х годах — режима в местах лишения свободы, а в 1960-е, 1970-е годы — гласности?
Г.К.: Да, главной задачей был прорыв завесы молчания. Организатор первой публичной демонстрации в поддержку политзаключенных, состоявшейся в День советской конституции 5 декабря 1965 года на Пушкинской площади, сын Сергея Есенина Александр Есенин-Вольпин, говорил: «Не дать им действовать втихомолку».
Еще две важнейшие вехи: появление в 1967 году книги Анатолия Марченко «Мои показания» о порядках в политических лагерях и, главное, о том, что они не исчезли, и «Хроника текущих событий».
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Дело Андрея Синявского (справа) и Юлия Даниэля многие исследователи считают отправной точкой диссидентства
«Хроника» (всего 63 выпуска) выходила усилиями многих людей с апреля 1968-го по ноябрь 1983 года, рассказывая о положении в лагерях, тюрьмах и психбольницах.
С 1968 года эта информация попадает в общественный оборот через западные радиостанции и самиздат.
Надо сказать, что публичности диссидентства поспособствовали сами власти, сделав открытым процесс писателей Александра Синявского и Юлия Даниэля в конце 1965-го — начале 1966 года, и, главное, широко осветив его в «Известиях» и «Литературной газете». Зачем, не вполне ясно.
Би-би-си: Возможно, хотели показать, что хрущевский либерализм закончился?
Г.К.: Результат вышел обратный. Газетные статьи, стиль и слог которых напоминал сталинское время, вызвали сильное отторжение у интеллигенции. Хотя в зал пускали проверенную публику, получавшую пропуска в Союзе писателей, нашлись люди, записавшие и обнародовавшие все, что там происходило.
Как заметил Илья Эренбург, впервые после процесса эсеров в 1922 году подсудимые на политическом процессе не каялись и не оправдывались.
Би-би-си: Еще раньше был открытый суд над Иосифом Бродским в Ленинграде.
Г.К.: Процесс Бродского тоже имел большой резонанс, но хотя бы формально не являлся политическим. Бродского обвиняли в тунеядстве, а Синявского и Даниэля в публикации своих книг на Западе без разрешения властей.
62 деятеля культуры подписали обращение в защиту подсудимых. В русском языке возникло слово «подписанты».
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Михаил Горбачев хотел вернуть Андрею Сахарову отобранные советские награды, но академик отказался вновь принять их, поскольку считал, что в СССР еще остаются политзаключенные
Журналист Александр Гинзбург составил и распространил «Белую книгу» о процессе. За это посадили его самого. Начались выступления в защиту Гинзбурга. И завертелось.
Би-би-си: Нельзя не упомянуть о самиздате.
Г.К.: Примерно через месяц после падения Хрущева комсомольский лидер Сергей Павлов направил в ЦК докладную записку о «циркуляции идейно нежелательных текстов». Самиздат впервые был признан общественным феноменом.
Тогда речь в основном шла о распространении неизданных стихов. Правозащитная роль самиздата началась с отчета о суде над Бродским, который подготовила журналист Фрида Вигдорова.
Би-би-си: Советские правозащитники гораздо больше, чем их дореволюционные предшественники, апеллировали к внешнему миру.
Г.К.: Борцы с царизмом являлись социалистами. Странно было бы им искать поддержки у буржуазных демократий. А советские диссиденты были в основном либералами.
Начало положили Павел Литвинов и Лариса Богораз обращением «К мировой общественности» по поводу суда над Александром Гинзбургом и Юрием Галансковым, которое впервые прозвучало в эфире Би-би-си 12 января 1968 года.
Би-би-си: Назовите конкретные примеры акций протеста в советских лагерях и тюрьмах.
Г.К.: Скажем, в 1970 году администрация ИТК в Мордовии потребовала от осужденных ходить в столовую только строем. Двое — Владимир Гринь и Анатолий Шевчук — отказались подчиниться. Их за это лишили посылок. 20 человек объявили голодовку. Посылки вернули, хождение строем не отменили.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Соловецкий камень установили на Лубянке в День политзаключенного 30 октября 1990 года
С 1974 года голодовки и забастовки проводились каждый год 30 октября, в День политзаключенного в СССР, который придумали познакомившиеся в лагерной больнице в той же Мордовии диссидент Кронид Любарский и участник так называемого «ленинградского самолетного дела» 1970 года Анатолий Мурженко. Главным требованием было официально признать, что в СССР есть политзаключенные.
Би-би-си: Почему именно 30 октября?
Г.К.: В этот день Андрей Дмитриевич Сахаров провел в Москве пресс-конференцию, на которой рассказал западным журналистам о решении ежегодно отмечать День политзаключенного. Никакой другой причины нет.
Любарский и Мурженко сначала хотели назвать его Днем советского политзаключенного, но потом подумали, что борцы за независимость Прибалтики и свободный выезд евреев в Израиль «советскими» себя, пожалуй, не признают.
И, конечно, трагический финальный аккорд советского диссидентства — 117-дневная голодовка Анатолия Марченко в Чистопольской тюрьме осенью 1986 года, уже при Горбачеве.
Анатолий Тихонович был уникальной личностью — в отличие от большинства диссидентов, рабочий, не имел репрессированных родственников и вообще, как говорилось, счетов с советской властью. Следователи — а его арестовывали и судили шесть раз — постоянно спрашивали: «Чего тебе надо? Куда ты лезешь?».
С дореволюционных времен неписаный кодекс предписывал, голодая, предъявлять только выполнимые требования. Марченко добивался освобождения всех политзаключенных СССР. «Невозможное» требование воплотилось в реальность спустя несколько месяцев после его смерти.
Колыма тюрьма. Колыма. Как выглядит заброшенная колония. Магадан, колымские лагеря
В начале февраля 1932 года в бухту Нагаева прибыло руководство Дальстроя во главе с Эдуардом Берзиным, а в июне-июле пароходы в массовом порядке стали доставлять заключенных.
В начале июля 32-го рядом с речкой Магаданкой (на месте нынешней улицы Пролетарской) появился «ситцевый городок» и впоследствии стал прообразом строящегося города. В 60-ти палатках расположились тогда добровольцы… Но именно в это время Берзин, создав основу Дальстроя, отправился в Москву со своим планом колонизации Колымы и строительства Магадана.
По его распоряжению в районе Дукчи появились первые лагерные пункты. Они-то и стали началом УСВИТЛа — Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей.
В блогтуре на руднике «Днепровском». Фото Дмитрия dimabalakirev Балакирева
На этот раз я не стану говорить о причинах создания в СССР ГУЛАГа и количестве заключенных, погибших на Колыме. Скажу только, что имя им — легион. И, чтобы представить, по какой земле мы ходим, предлагаю читателям отправиться в путешествие по… лагерным местам. В описание не вошли Чукотка и Усть-Нера, приводятся данные по наиболее крупным лагерям.
Берлаг
Организован 28.02.48, закрыт 25.06.54 — все лагерные подразделения переданы УСВИТЛу.
Административный центр — Пестрая Дресва в заливе Шелихова, название — «Береговой лагерь».
Производство: подземные и поверхностные работы на предприятиях горнопромышленных управлений, в том числе обслуживание Янского ГПУ; горнорудных комбинатов с одноименными рудниками и обогатительными фабриками при них (им. Белова, «Бутугычаг», «Хениканджа», № 2 Тенькинского ГПУ, им. Лазо, «Аляскитовый» Индигирского ГПУ), Омсукчанского горнорудного комбината с рудником «Галимый» и обогатительной ф-кой, Утинского золоторудного комбината с приисками «Холодный», «Кварцевый» и участком «Петрович»; кобальтового комбината «Каньон», рудников и приисков с обогатительными фабриками («Днепровский» и им. Чапаева, им. Матросова (в 1949-1950 г.г. — им. Берия), приисков: им. Горького и «Челбанья».
Заключенные Берлага обслуживали также объекты Первого управления Дальстроя в Магадане; строит. объекты Гостреста «Колымснаб», «Промжилстроя», управления местных стройматериалов, СМУ и управления связи, вели ремонтные, лесозаготовительные работы, строили жилье в Магадане.
Численность:
1948 — 20 758;
1949 — 15 3787;
1950 — 23 906;
1951 — 28 716;
1952 — 31 489;
1953 — 24 431;
1954 — 20 508.
Обогатительна фабрика имени Чапаева.
Заплаг
Организован 20.09.49, закрыт 30.12.56.
Административный центр — п. Сусуман.
Производство: работа на золоторудных приисках «Комсомолец», «Стахановец», «Фролыч», «Отпорный», «Скрытый», «Большевик», «Центральный», «Широкий», «Беличан» (б. «Куронах»), им. Чкалова, «Перспективный», «Ленковый», на оловянных рудниках «Курбеллях» и «Барыллыэллах», на обогатительной фабрике месторождения «Курбеллях», расширение рудников и обогатительных фабрик на месторождениях «Курбеллях» и «Барыллыэллах», добыча оловянной руды на приисках «Надежда», «Центральный» и «Отпорный», работа на золоторудных приисках им. Чкалова, «Контрандья», «Ударник», «Челбанья», с/х работы в совхозе «Сусуман», обслуживание Сусуманского рем. завода и автобазы, строит. и дорожно-строительные работы, лесозаготовки, строительство и обслуживание кирпичного завода в Сусумане.
Численность:
1951 — 16 585;
1952 — 14 471;
1953 — 9708.
ИТЛ «Промжилстрой»
Организован между 01.09.51 и 20.05.52, закрыт после 01.01.54. Реорганизован не ранее 20.05.52 — из ЛО в ИТЛ;
Производство: промышленное, жилищное и дорожное строительство, работа на лесозаводе, кирпичном заводе, каменном карьере.
Численность:
1952 — 31644.
Маглаг
Организован не позднее 01.02.51, закрыт 13.06.56.
Производство: сельскохозяйственные работы, дрово- и лесозаготовки, выработка кирпича, обслуживание городского хозяйства, промкомбината, пищекомбината, авторемонтные работы, обслуживание Магаданской железной дороги, Дома младенца. В 1951 г. в Магадане з/к работали на более чем 200-х объектах, в том числе на строительстве горкома партии, редакции газеты «Советская Колыма», Дома пионеров и т. д.
Численность:
1951 — 13 6042;
1952 — 9401;
1953 — 4756.
Севлаг
Организован 20.09.49, закрыт 16.04.57.
Административный центр — пос. Ягодный (ныне Ягодное).
Производство: работы на приисках «Бурхала», «Спокойный», «Штурмовой»,»Туманный», «Хатыннах», «Верхний Ат-Урях», «Дебин», «Верхний Дебин», «Тангара», «Горный», «Мякит».
Численность:
1951 — 15 802;
1952 — 11 683;
1953 — 9071;
1954 — 8430.
Поселок Мальдяк . Фото Евгения drs_radchenko
Севвостлаг
Организован 01.04.32, закрыт не ранее 20.09.49 и не позднее 20.05.52.
Административный центр — сначала, с 01.04.32 г., пос. Средникан (ныне Усть-Среднекан), затем — г. Магадан.
Самый большой и самый главный лагерь Колымы. Несколько раз реорганизовывался. В него «вливались» и уже перечисленные выше ИТЛ.
Производство: обслуживание работ треста «Дальстрой»: разработка, поиски и разведка золоторудных месторождений на территории Ольско-Сеймчанского района, строительство Колымской трассы, добыча золота в бассейнах Колымы и Индигирки; разработка нескольких десятков приисков и рудников — «Штурмовой», «Пятилетка», «Ударник», «Мальдяк», «Чай-Урья», «Юбилейный», им. Тимошенко… Поисковые и разведочные работы в Колымо-Тенькинском, Кулинском, Суксуканском, Дерас-Юнегинском и Верхне-Оротуканском оловоносных р-нах (в том числе с попутной добычей на коренных месторождениях «Бутугычаг», «Кинжал», «Пасмурный» и на россыпных — «Бутугычаг» и «Таежный»). Продолжать можно до бесконечности. Вся Колыма и Чукотка находились во власти Севвостлага.
Кроме этого — строительство и обслуживание ряда тепловых электростанций (Аркагалинских, Магаданских, Певекской, Иультинской, Тенькинской, Хандыгской и др.), строительство гидроэлектростанции на озере Джека Лондона, автодороги на Теньку. узкоколейной ж.д. Магадан-Палатка, работа во ВНИИ-1 МВД, строительство аэродромов, судостроительных и судоремонтных заводов на Колыме и в бух. Нагаева, жилищное и коммунально-бытовое стр-во в Магадане…
Численность:
1932 — 11 100;
1934 — 29 659;
1938 — 90 741;
1939 — 138170;
1940 — 190 309;
1945 — 87 3358;
1948 — 106 893;
1950 — 131 773;
1951 — 157 001;
1952 -170 557.
Теньлаг
Организован 20.09.49, закрыт 29.06.56. Административный центр — пос. Усть-Омчуг.
Производство: работа на приисках «Гвардеец», им. Гастелло, им. Ворошилова, геологосъемочные и геологоразведочные работы (в том числе подземные) Арманского, Бутугычагского, Хениканджинского, Кандычанского, Урчанского и Порожистого месторождений, геологоразведочные работы на Инском и Маралинском месторождениях, добыча золота на приисках «Лесной» и «Золотой», работа на руднике и обогатительной фабрике «Урчан», горнодобывающие работы на приисках «Дусканья», «Пионер», им. Буденного, «Ветренный», «Бодрый», им. Тимошенко, руднике «Хениканджа», лесоразработки.
Численность:
1951 — 17990;
1952 — 15517;
1953 — 8863.
Юзлаг
Организован 20.09.49, закрыт между 01.01.54 и 17.03.55. Реорганизован:между 22.05.51 и 20.05.52 – из ЛО в ИТЛ3. Административный центр — пос. Нижний Сеймчан.
Производство: работа на прииске им. 3-й Пятилетки, добыча олова на руднике «Верхне-Сеймчанский», расширение обогатительной ф-ки на руднике «Днепровский», добыча золота на прииске «Ороек», разведка на месторождениях им. Лазо, им. Чапаева, им. 3-й Пятилетки, «Суксукан», «Днепровское», в том числе подземные горные работы, строительство Днепровской ЦЭС, ЛЭП Днепровский-Хета, автодороги от 286-го км Колымской трассы до Днепровского комбината, добыча олова на руднике «Суксукан», лесозаготовки, сенозаготовки, обслуживание автотракторного парка.
Численность:
1951 — 5238;
1953 — 2247.
Омсукчанлаг
Организован не позднее 01.02.51, закрыт 13.06.56. Реорганизован между 22.05.51 и 20.05.52 — из ЛО в ИТЛ. Административный центр — п. Омсукчан.
Производство: работа на рудниках «Верхний Сеймчан», «Хатарен», «Галимый», строительство автодорог Герба-Омсукчан, Пестрая Дресва-Омсукчан, ЛЭП Омсукчан-Останцовый, обогатительных фабрик № 7, 14, 14-бис, добыча олова и строительство обогатительной ф-ки на руднике «Останцовый», ЛЭП Галимый-Останцовый, работа на угольной шахте.
Численность:
1951 — 8181;
1953 — 4571.
Подготовил Анатолий Смирнов.
По материалам Мюнхенского института по изучению истории и культуры СССР,
приказам и распоряжениям ОГПУ, НКВД, МВД, исследованиям С. Сигачева,
материалам Гос. архива РФ, ГИЦ МВД, ИЦ УВД Магаданской области.
Магадан… Что таится в этом слове? Перед глазами всплывает Колыма, суровой климат сопки, тайга, море. И, конечно же, тюрьма, лагеря, зоны на каждом шагу. Ну и песни Михаила Круга и Васи Обломова про Магадан. Но что на самом деле представляет собой этот северный город и сколько тюрем в Магадане?
Коротко о городе
Магадан — самый молодой город Дальнего Востока. Расстояние до Москвы почти 7 тыс. км. Расположен областной центр на северо-востоке России, на берегу бухты Нагаенва и бухты Гертнера Охотского моря.
В состав города, кроме самого Магадана, входят несколько поселков. Это Дукча, Уптар и поселок Сокол, в котором находится аэропорт международного значения «Магадан».
Связь с миром происходит только воздушным путем. Поэтому аэропорт называют «Золотыми воротами Колымы». Это так и есть, поскольку железной дороги до Магадана не существует, автотранспортом туда не добраться. Колымская трасса частенько бывает закрытой: то размыта дождями, то завалена снегом.
Высокоскоростной интернет вечно выходит из строя, почта существует больше для галочки. Посылки идут месяцами, а то и вообще могут не дойти. Город практически изолирован от внешнего мира.
Рождение города
Свое начало Магадан берет с далекого 1930 года прошлого столетия, когда в этом крае началась добыча природных ресурсов и золота. В 1939 году Магадану присвоили статус города. Освоение золотоносных месторождений, как и постройка города и колымской трассы велась в основном силами политзаключенных.
Одним из них был С. П. Королев, известный во всем мире конструктор космических ракет. В честь него в пос. Сокол названа улица. После Великой Отечественной войны сюда ссылали пленных японцев и немцев, которые работали на приисках.
Солнечный Магадан
Жители Магадана, приехав в центр страны, сталкиваются с одной и той же ситуацией. Магаданцам задают глупые для них вопросы. А живете вы в ярангах, вместо машин и автобусов ездите на оленях, а по улицам города гуляют медведи? Ну, или те же вопросы, только в другой интерпретации: а красную икру едите большими ложками, а золото валяется под ногами, а Магадан, тюрьма и сопки — все это совсем рядом?
И коренные жители начинают развеивать все мифы. Что живут они в обыкновенных домах и квартирах, ездят на машинах и автобусах, икру ложками не едят, золото добывают на приисках, самородки под ногами не валяются. Медведей видят часто и регулярно, в пригородах и в лесу. Сопки тоже рядом находятся, каждый день с любой части города видны. А вот связь Магадан — тюрьма весьма сомнительна.
Мрачная и темная история тянется за Колымой, другой не было и не будет. Но уголовники тут не гуляют по городу, лагеря и тюрьмы не стоят на каждом шагу. Километров колючей проволоки нет и в помине, сторожевых собак не слышно, а про заключенных давно все позабыли.
Магадан, колымские лагеря
Принято считать, что Магадан — город окруженный тюрьмами, зонами, а заключенных можно увидеть на каждом углу. Коренному магаданцу, приехавшему на «материк», всегда зададут традиционный вопрос: «Неужели Магадан, тюрьма,лагеря связаны в крепкий узел?» Ничего этого нет, все кануло в лету. Лагеря на Колыме к 60-м годам 20-го века почти все закрыли.
Причина этому проста и банальна: дорогое содержание заключенных в таких тяжелых и труднодоступных местах. А поддержка инфраструктуры выливалась в огромные средства. Поэтому было принято решение закрыть все тюрьмы и колонии.
В настоящее время здесь работает одна колония-поселение, один две исправительные колонии. В 2006 году закрылась последняя тюрьма. Это тюрьма в Магадане, название которой «Талая». Название получила от поселка Талая, с которым соседствовала колония.
История «Талой»
Общего режима находилась далеко от города Магадан. Тюрьма расположена от него в трехстах километрах, среди сопок и тайги. Три высоких забора изолировали ее от мира. Внешнее ограждение было подключено по периметру к электротоку. Такие меры предосторожности были неслучайны. Сюда со всей страны свозили грабителей, насильников, убийц.
Дорога в тюрьму была ухабистой и мерзкой, даже на КАМАЗе тяжело проехать. А если добираться пешком и зимой, то практически невозможно. По этой причине любая тюрьма становилась маленьким городом, который сам себя обеспечивает.
Тюрьма «Талая» не исключение. Тут была свои мастерские по пошиву одежды и ремонту обуви. На территории колонии жили повара, врачи, механики, электрики. Только от города отличается отсутствием женщин и детей и находится в полной изоляции от внешнего мира. Одни горы, забор, колючая проволока и время, замершее на месте.
Авария
В начале января 2005 года произошла авария в котельной, которая отапливала тюрьму. Починить котел своими силами работникам не удалось. Привезти новый насос не представлялось возможным. Осужденные, а их было порядка 300 человек, остались без тепла.
Что значит остаться без тепла на Колыме? Это мороз -40-50 градусов, сугробы по пояс, и постоянный пронизывающий ветер. Оказаться в таких условиях без какого либо тепла — это верная и быстрая смерть. Руководство приняло решение об эвакуации осужденных в другие лагеря. Все происходило быстро и оперативно.
В дальнейшем колонию решили не восстанавливать, считая это нецелесообразным. Постепенно она пришла в запустение. Ремонтные мастерские, гараж, столовая, камеры и подсобные строения ремонту не подлежат.
Ледяной ад представляет сейчас собой заброшенная колония «Талая». Какая тюрьма в Магадане выдержит такие суровые условия? Практически никакая. Посреди сопок стоит пустой и безжизненный поселок. Все железо вырезали и вывезли местные жители, все, что представляет хоть малую ценность, украдено. Такова история исправительно-трудовой колонии с нежным названием «Талая».
Так что все мифы о заключенных, конвойных, уголовниках, гуляющих по Магадану, развенчаны. Ничего там нет, что бы напоминало о прошлых лагерях. Есть только природа первозданной красоты, чистый воздух, море с кишащей в нем рыбой. И туманы да тайга, ведь не зря поется в песне Ю. Кукина «А я еду за туманом и за запахом тайги».
Один из самых молодых воров в законе Вахтанг Хатискаци, диссидент Андрей Амальрик, знаменитый Иваньков «Япончик». Что объединяет этих людей? Все они отбывали в своё время наказание в колонии общего режима «Талая», располагавшейся в Хасынском районе в 300 км от Магадана.
Основана она была в 1958 году, но просуществовала сравнительно недолго. В 1995-м вышла из строя единственная котельная и около 300 заключенных, а также персонал колонии в лютейший мороз остались без тепла. Восстановить сломавшийся насос на дизельной установке не удалось, возможности доставить в колонию новое оборудование не было, и руководство дальневосточного УИН приняло решение этапировать осужденных из «Талой» в аналогичные учреждения южных регионов Дальнего Востока, а сам объект закрыть.
Предлагаю вам прогуляться по территории колонии и посмотреть,
1. В приказе УВД Магаданской области от 16.02.1959 года №30 «Об организации лесной командировки при лагерном пункте № 7 пос. Талая» предписывалось: «В целях обеспечения лесом организовать собственные цеха столярных изделий при лагерном пункте №7 пос. Талая, что позволит значительно увеличить занятость заключённых. Организовать в районе реки Буюнда лесную лагерную командировку наполнением 20 человек облегчённого содержания по заготовке леса для нужд строительного участка курорта «Талая».
2. Вот так сейчас выглядит одно из самых суровых мест колонии — штрафной изолятор, куда на 15 суток определяли особо провинившихся.
3. Дверь в здание. Судя по всему, здесь когда-то был пожар, поэтому и так невесёлые детали объекта ещё и обуглены.
4. Мрак и ужас.
5. Всё, что осталось от электропроводки.
6. Тесные камеры, вызывающие приступ клаустрофобии, окошки без стёкол, пупырчатые стены. Сказать, что осуждённым здесь приходилось несладко — ничего не сказать.
7. Коридор.
8. На каждой двери табличка с данными о заключённых и сроками наказания.
9. Общий туалет.
10. По воспоминаниям заместителя начальника производственного отдела управления Н. Ф. Беляева, в 1970 году с введением должностей директора, главных энергетиков, механиков, технологов, в учреждении было создано предприятие собственного производства. За период 1971-1979 г.г. укреплены инженерно-технические сооружения охраны, построена баня-прачечная, для строительства промцеха, получен лесфонд в объеме 15 тыс. кубометров древесины. В это же время создано ПТУ по обучению осуждённых рабочим профессиям.
11. Так выглядит «жилой фонд». В этих бараках и жили осуждённые. Но кроватей здесь не осталось, видимо, распределили в другие колонии.
12. Одно из подсобных помещений.
13.
14. В свободное от работы время осуждённые участвовали в самодеятельности, спортивных кружках, существовала традиция «чистая пятница» по уборке территории, благоустройству детских площадок.
15. Умывальная комната, раскрашенная в весёленький голубой цвет. Видимо, чтобы начинать день с хорошего настроения. Насколько это вообще возможно в подобных местах.
16. В колонии было широко развито производство: ремонтировались дизели, электродвигатели, трансформаторы. Функционировала косторезная мастерская, изделия из которой занимали призовые места на различных конкурсах г. Москвы. Изготавливали школьную, корпусную мебель, работали ремонтно-механический цех, действовал тепличный комплекс, продукцию из которого распространяли среди сотрудников. Занимались даже свиноводством. Также осуждённые осуществляли заготовку грязи для санатория «Талая». Таким образом, колония являлась своеобразным «градообразующим» предприятием.
17. Вот, собственно, и производственные постройки.
18.
19. Обнаружилось множество интересных артефактов. Прямо-таки музей забытых вещей под открытым небом.
20. Интересно, что здесь делает школьный учебник по математике?
21.
22. Через это помещение зэки проходили на работу. Саша alkrylov , привет!
23. В распределителе заключённые получали задание на день.
24. А это гаражные помещения.
25. Прошло почти 20 лет, а здесь до сих пор пахнет соляркой и машинным маслом.
26. Котельная.
27.
28. Та самая дизельная электростанция, где всё и накрылось.
29.
30. Шторка из нержавейки у входа в ремонтно-механический цех.
31.
32. Граница, отделявшая колонию от свободы.
33. Зато в награду за тяжкое существование отбывающим наказание совершенно бесплатно предоставлялся вот такой потрясающий пейзаж. Говорят, в швейцарских Альпах за такой вид из окна номера в отеле взимается дополнительная и весьма немаленькая плата.
Вот так. Продолжение следует!
В конце 20-х годов на Колыме были открыты громадные залежи золота.
В ноябре 1931 было принято решение ЦК ВКПб о создании треста «Дальстрой» для ускоренной добычи золота. Начальником Дальстроя был назначен Берзин, бывший начальник дивизии Латышских стрелков. С 1921 года Берзин был сотрудником спецотдела ВЧК и ОГПУ. Берзин с помощниками прибыл в Магадан в начале 1932 года, на этом же пароходе прибыли первые политзаключённые. До декабря 1937, когда Берзин был снят со своего поста, под его руководством происходило интенсивное освоение Колымы. Бывшие колымские политзэки описывают этот период, как некий колымский рай. Все заключенные были расконвоированы, многие занимали ответственные посты. У многих заключённых заработки были такие, что они помогали семьям на воле. Были открыты многие десятки золотых приисков, добыча на которых быстро росла. В 1932 было добыто 500 кг. золота, то в 1937, добыча выросла до 30 тонн.
Но колымская вольница Сталину не понравилась. В декабре 1937 Берзин был отозван в Москву, арестован, обвинен в создании контрреволюционной организации и расстрелян. На его место был назначен тоже кадровый чекист Павлов, которому было поручено навести на Колыме «порядок». Расконвоирование было отменено, все заключённые были помещены в лагеря. Нормы выработки были значительно повышены, заработки резко упали. Приказом в июне 1938 года Павлов предписал задерживать заключенных на работах на золотых приисках до 16 часов. Лагерное питание был привязано к выполнению норм. Начался голод. Истощенные зэки нормы выполнить не могли, питание им еще больше урезали, начала резко расти смертность. На многих золотых приисках за год умирало до половины, а на некоторых до 70% заключённых.
В отчете о деятельности Дальстроя за 1938 год говорилось: «..из числа лагерников более 70% не выполняют нормы, около половины из этого числа выполняют нормы не более, чем на 30%». План добычи золота за 1938 был сорван.
Сталин позвонил Павлову и спросил, почему не выполнен план. Очень большая смертность — сказал Павлов. «А разве плохо, если подохнут враги народа? — спросил Сталин — не беспокойтесь, мы вам еще пришлем, сколько надо». Сталин сдержал обещание. За 1937, 1938 и 1939 годы на Колыму было этапировано от семисот до восьмисот тысяч заключённых. Почти все они погибли в золотых забоях Колымы.
С приходом Павлова началась репрессивная кампания, продолжавшаяся около года, в ходе которой были расстреляны десятки тысяч заключённых. В конце 1937 года на Колыму прибыла так называемая «московская бригада» из четырех чекистов. Руководил ею Павлов. «Московская бригада» создала дело о подпольной
троцкистской организации, которую возглавлял Берзин. Были арестованы сотни вольных и заключенных, руководивших работами на Колыме. Их судила «тройка», в которую входили Павлов, начальник управления НКВД по Дальстрою Сперанский и глава «Московской бригады» Кононович. Было рассмотрено 10,000 дел.
В подавляющем большинстве выносились смертные приговоры, которые приводились в исполнение в тюрьме НКВД Магадане.
Одновременно началось создание дел о подпольных контрреволюционных организациях в лагерях. Святослав Тимченко, корреспондент «Независимой газеты», провел несколько лет на Колыме, собирая материалы о лагерях. Бывший оперуполномоченный НКВД рассказал Тимченко, как создавались дела на лагпунктах. В лагерь приезжал выездной трибунал. Два-три офицера НКВД запирались в кабинете
оперуполномоченного (по лагерному «кума»), где хранилась картотека заключенных. Они проводили там двое-трое суток, отбирая кандидатов на расстрел. Прежде всего отбирали тех, кто был обвинен в троцкизме. Затем тех, в чьих формулярах были записи «кума», сделанные по доносам стукачей, о том, например, что этот заключенный вел антисоветские разговоры. Включали в список и тех, кто систематически выполнял нормы меньше, чем на 30%.
Отобрав кандидатов, трибунал выносил им смертные приговоры. Списки передавались лагерной администрации. Надзиратели уводили отобранных и запирали их в специальном бараке. Ночью их выводили в ближайший распадок и, поставив возле заранее вырытых траншей, расстреливали из винтовок или пулеметов. Утром на разводе зачитывался приговор, вынесенный участникам подпольной контрреволюционной организации, действовавшей на территории лагеря, которая разоблачена, арестована и приговорена к расстрелу. Зачитывались списки приговоренных и сообщалось, что приговор приведен в исполнение.
Бывший зэк Александр Чернов, рассказал Тимченко, как он стал случайным свидетелем расстрела примерно 70 заключенных рядом с лагпунктом «Нижний Штурмовой» в долине ручья Свистопляс. Колонну зэков завели в узкий каньон и пулеметчики, расположившиеся на склоне сопки, начали их расстреливать. Когда пулеметные очереди окончились, конвоиры, приведшие колонну, начали добивать раненых, сбрасывая их в отработанные
шурфы. Чернов говорил, что вода в ручье стала красной от крови.
Руководил расстрельной кампанией полковник Гаранин, начальник Севвостлага.
Так тогда назывались колымские лагеря. Гаранин, по многочисленным рассказам тех, кто его видел, был тем, кого лагерники называют «произволистом». Он сам расстреливал заключенных — за невыполнение норм, за просьбу перевести на работу по специальности, за то, что плохо стоишь в строю или не слишком энергично катишь тачку. Он был всегда пьян, и когда он приезжал с инспекцией на лагпункт, вся зона дрожала от страха, так как, придравшись, он мог застрелить на глазах у всех и простого зэка, и бригадира, и даже отдать приказ о немедленном аресте начальника лагеря за невыполнение плана. Гаранин подписывал приказы о расстрелах, выносившиеся трибуналами, и был, таким образом, ответственен за уничтожение десятков тысяч колымских заключенных.
Основная масса расстрелов происходила в специально созданном для этого лагере уничтожения, который был назван «Серпантинкой», так как дорога к нему вилась спиралью по сопкам. Сохранилось два свидетельства тех, кто был привезен на Серпантинку и чудом выжил. Одним из них был Михаил Выгон. Он рассказал Тимченко что он увидел в этом лагере.
Барак, в который он попал, был переполнен. Люди лежали под нарами, сидели на них, стояли в проходе. Когда кто-то умирал, то тело продолжало стоять среди живых, поскольку ему некуда было упасть. Покойников забирали утром, когда в бараке устраивали «проветривание». Зэков выводили сначала в дощатый загон, где можно было справить нужду, потом в другой загон, где каждому прямо из полевой кухни выдавалось по миске баланды (это был дневной рацион). После этого начинался обычный день: кого-то вызывали на короткий допрос, других партиями по 10-15 человек уводили на расстрел. Сквозь щели в бараке был виден задний дворик, в который вводили очередную группу приговоренных. Слышались выстрелы. В этот момент добавляли обороты двум тракторным двигателям, которые начинали реветь, заглушая выстрелы.
Михаилу Выгону страшно повезло. На следующий день после того, как он попал на Серпантинку, расстрелы прекратились. Через несколько дней по лагерю прошел слух, что полковник Гаранин арестован. А вскоре стало известно, что арестован и нарком внутренних дел Ежов, по приказу которого проводилась расстрельная кампания в лагерях.
Сохранился и более подробный рассказ заключенного Ильи Таратина, который пробыл на Серпантинке несколько дней в ожидании расстрела и также дожил до того дня, когда был арестован Гаранин.
Его воспоминания опубликованы в одном из выпусков Магаданского краеведческого музея в 1992 году.
Вот, что рассказал Таратин: «В бараке, куда нас привели, находилось человек сто. И нас, еще сорок человек, закрыли сюда тоже. Меня поразила мертвая тишина. Люди лежали на нарах в какой-то странной задумчивости.
Причина вскоре выяснилась: из этой камеры не было возврата, из нее брали людей только на расстрел. На парах лежали живые трупы. Где-то далеко послышался шум трактора. Заключенные соскочили с нар и прильнули к щелям в стенах. Стал смотреть в щель и я, сдерживая дыхание. Вижу, как с горы спустился гусеничный трактор с санями, на которых стоял большой короб. Подъехал к бараку. Казалось, ничего страшного для нас нет. Но заключенные молча и неотрывно продолжали смотреть во двор тюрьмы. Наступила ночь. Тюрьма ярко осветилась прожекторами. Из палатки вышли пятеро и идут к нашей камере. Трое в форме, в красных фуражках, с автоматами, двое — в гражданской одежде. Во рту у меня сразу пересохло, ноги стали ватными, нет сил ни двигаться, ни говорить.
Со скрежетом открылась металлическая дверь. Входят и вызывают пять человек. Все вызванные молча и медленно идут к выходу, идут навстречу смерти. Я смотрю в щель, вижу: заключенных завели в палатку, затем оттуда по одному стали вводить в кабинет начальника, рядом с палаткой. Человек только переступит порог, как раздается глухой выстрел. Стреляют, видимо, неожиданно, в затылок.
Через минуту палачи возвращаются обратно в палатку, берут второго, третьего, четвертого, пятого. Староста нам рассказал, что в палатке надевают наручники, в рот заталкивают кляп, чтобы человек не мог кричать, потом зачитывают приговор — решение колымской «тройки» НКВД — и ведут в кабинет начальника, специально
приспособленный для исполнения приговора.
Вскоре металлическая дверь барака снова заскрежетала. Вызвали еще пятерых. Тех, кто не могли идти, до палатки волокли по земле. В ту жуткую ночь попрощались с жизнью семьдесят человек.
Опять заработал трактор, послышался лязг гусениц. Я снова припал к щели. Видел, как трактор поднимается все выше и выше на освещенную утренней зарей гору, увозя в своем страшном коробе трупы расстрелянных.
Куда их теперь? — ни к кому не обращаясь, спросил я. — На склоне ущелья есть большая яма,— глухо ответил кто-то. — В нее и сваливают.
Ночь. Трактор опять у тюрьмы. Работает мотор. Вижу, как идут к нашей камере.
Вызывают пять человек и уводят. Сначала — в палатку, а потом — в кабинет начальника.
Точно так же, как и в прошлую ночь. Увели тридцать человек.
Вдруг среди ночи открылись тюремные ворота. В освещенный прожекторами двор заехали два грузовика с заключенными. Под охраной надзирателей их быстро разгрузили и заставили лечь на землю. Начальник посмотрел на вышку, поднял руку. С вышки на них направили пулеметы. Стали поднимать по пять человек и уводить в палатку. К утру расстреляли всех.
Монотонно работает мотор трактора. Скоро придут за очередными жертвами…
К воротам тюрьмы подкатила черная легковая машина. Из палатки выскочил начальник тюрьмы, за ним еще кто-то. Оба направились к воротам. Через пару минут во двор тюрьмы вошли двое мужчин и женщина. Один мужчина в форме НКВД, другой в штатской одежде. Пробыв у начальника тюрьмы с полчаса, они уехали.
Всю ночь мы не спали, смотрели в щели. Но за нами никто не приходил.
Не пришли и на четвертую, и на пятую ночь. Больше не расстреливали. Произошла какая-то перемена. Но, какая, об этом никто не знал.
Через несколько дней меня с группой заключенных привели в пересыльный пункт. Здесь мы услышали потрясающую новость: из Москвы приезжал член правительства с заданием арестовать начальника УСВИТЛа Гаранина, который руководил расстрелами на Колыме. Гаранин арестован, увезен в Магадан. Убрали и наркома НКВД Ежова. Так вот почему прекратились расстрелы!»
В мае 1945 года лагерь на Серпантинке был уничтожен. Бараки взорваны, а затем бульдозерами все сравняли с землей. А в июне 1991 года, стараниями бывших заключенных, на территории уничтоженной Серпантинки был поставлен памятник.
Те, кто изучали историю колымских лагерей, сходятся на том, что на Серпантинке было уничтожено 30-35 тысяч заключённых. В Магадане 10-15 тысяч. Еще от 20 до 30 тысяч было расстреляно на примерно трёхстах колымских лагпунктах.
Таким образом, в ходе расстрелов, получивших название «Гаранинских», продолжавшихся год, в Колымских лагерях было уничтожено от 60 до 80 тысяч заключенных.
У большинства россиян Магаданская область до сих пор ассоциируется с «Колымскими лагерями», куда агенты кровавого режима безжалостно отправляют заключенных. Но на самом деле лагеря на Колыме — это уже довольно далекая страница истории. Уже к 60-м годам большая часть лагерей была закрыта, а сейчас в области всего две исправительные колонии, одна колония-поселение и следственный изолятор. Заключенных давно не «ссылают на Колыму», ведь содержать людей в таких труднодоступных местах и поддерживать здесь какую-то инфраструктуру довольно дорого. Именно по этой причине закрылась тюрьма в поселке Талая, которая работала с 1958 до 2006 года.
1. Находится заброшенная тюрьма примерно в 300 километрах от Магадана. Это была исправительно-трудовая колония общего режима.
2. Колония была отделена от «воли» тремя заборами с колючей проволокой. По периметру стояли будки охраны от которых сейчас уже почти ничего не осталось.
3. Внешний периметр, судя по всему, был под напряжением. Неудивительно, ведь сюда в основном попадали насильники, грабители и убийцы. Впрочем, контингент ЗК был довольно разношерстный. Некогда в Талой отбывали срок известный вор в законе Вячеслав Иваньков, он же Япончик, Вахтанг Хатискаци и диссидент писатель-публицист Андрей Амальрик.
4. Поскольку находилась колония довольно далеко от цивилизации, старались все нужды обеспечивать по-максимуму самостоятельно.
5. Здесь функционировала косторезная, сапожная мастерские, мебельный цех выпускал школьную, корпусную мебель, работал ремонтно-механический цех, тепличный комплекс, на полях сажали картошку, и даже занимались свиноводством.
6. Одно из помещений ремонтно-механического цеха. Тут ремонтировались дизели, электродвигатели, трансформаторы.
7. Многие заключенные были или становились «на зоне» настоящими мастерами. Если офицер или вольнонаемный хотели, чтобы зеки им что-то сделали — шкаф, кресло, починили машину, сделали сапоги и т.п., они приносили им продукты, водку или деньги, которые опять-таки шли на продукты или водку.
8. Была своя дизельно-электрическая подстанция.
9. И, конечно же, котельная. Именно из-за аварии на котельной зимой 2005-2006гг. колонию решили закрыть. Починить вышедший из строя насос на дизельной установке котельной не удалось, возможности доставить сюда новое оборудование и оперативно его смонтировать, чтобы за это время не замерзло около 300 заключенных и персонал, не было. Поэтому руководство дальневосточного УИН приняло решение этапировать осужденных из Талой в колонии общего режима южных регионов Дальнего Востока.
10. Одно из зданий, где жили заключенные.
11.
12.
13.
14.
15. Наверное, единственный плюс в нахождении здесь — это вид из окна. Хотя вряд ли заключенным было до этого дело.
16.
17.
18. Остатки каких-то цехов в производственной зоне.
19.
20. А это штрафной изолятор или ШИЗО. Сюда сажали провинившихся заключенных — тех, кто отлынивал от работы, был замечен в драках или пьянстве.
21. Одна из камер.
22. Дверь в камеру с предусмотрительно защищенным глазком. На двери висела табличка с именем временного жильца и сроком, который ему предстояло там провести.
23. Из воспоминаний А. Альмарика, однажды попавшего в ШИЗО: «Стояли пятидесятиградусные морозы, в бетонной одиночке с разбитым окном даже ночью я не мог надолго прилечь, делал зарядку, чтоб как-то согреться, или сидел, подняв топчан и прижавшись к проходящей в двух вершках над полом трубе отопления. Суп давали через день, а ежедневно — кусок хлеба с солью и кружку кипятка. Чтоб занять себя как-то, я сочинял стихи.»
24.
25. Административное здание.
26.
27.
28. Колония, по сути, являлась «градообразующим» предприятием для соседнего поселка Талая. После ее закрытия поселок пришел в запустение, сейчас там живут, в основном, работники санатория и пенсионеры. Население сократилось от 4,5 тысяч до 300 с небольшим человек.
Большинство россиян поддержали идею использовать труд заключенных вместо мигрантов
Большинство россиян (71%) поддерживают идею привлекать к работе осужденных в тех сферах, где обычно работают мигранты. Об этом свидетельствует опрос ВЦИОМ, опубликованный 1 июня.
Против этой идеи высказались 21% опрошенных россиян. Чаще других ее поддерживают люди 45-59, 60 лет и старше (по 76%), а также респонденты со средним образованием (74%). Среди противников идеи 30% молодых людей 18-24 лет и 26% граждан в возрасте 24-35 лет.
Сторонники исправительных центров считают, что их работа поможет возместить ущерб пострадавшим от преступлений (21%). Столько же людей считают, что заключенные «отработают» свои преступления. 15% опрошенных думают, что заключенные принесут пользу обществу, 13% — что снизится нагрузка на госбюджет, 10% — что работа поможет заключенным исправиться, столько же — что это поможет им заработать и помочь семье.
Те, кто выступают против, считают, что заключенные должны быть изолированы от общества (17%). 13% думают, что осужденные будут плохо работать, еще 12% — что они небезопасны для окружающих. 12% респондентов объяснили свое негативное отношение к проекту тем, что это будет возвращением во времена ГУЛАГа, а еще 9% — что осужденные отберут рабочие места. При этом 9% противников использования труда заключенных отметили, что вопрос зависит от статьи, за которую сидит человек.
По мнению 58% респондентов, работа будет способствовать возвращению осужденных к нормальной жизни в обществе, 23% с этим не согласны (36% среди молодежи 18-24 лет). Более трети россиян (36%) считают, что осужденные будут работать в исправительных центрах так же, как мигранты, 28% полагают, что они будут работать хуже мигрантов, а 13% думают, что лучше.
Более половины россиян (62%) полагают, что сами заключенные предпочтут отбывать наказание в исправительных центрах на исправительных работах (74% среди молодежи 18-24 лет). Каждый десятый убежден (11%), что они выберут отбывать наказание в тюрьме (17% среди опрошенных 25-34 лет).
- Директор ФСИН Александр Калашников предложил активнее использовать труд заключенных для замены трудовых мигрантов на крупных строительных объектах. Он считает, это поможет решить дефицит рабочей силы, вызванный пандемией. «Это будет не ГУЛАГ, это будут абсолютно новые достойные условия», — сказал Калашников.
- Министр юстиции России Константин Чуйченко поддержал идею использовать российских заключенных вместо трудовых мигрантов на крупных стройках.
- Правительство России обсуждало возможность привлечения к строительству инфраструктурных объектов Байкало-Амурской магистрали (БАМ) и Транссиба осужденных.
Сайт заблокирован?
Обойдите блокировку! читать >
По дороге с призраками ГУЛАГа
Колыма — это пустынная территория на северо-востоке Сибири, треть территории Европы, где происходили одни из самых ужасных зверств советского ГУЛАГа. Подстрекаемый потребностью в ресурсах для финансирования своего пятилетнего плана, Иосиф Сталин в начале 1930-х годов начал перевозить туда заключенных для добычи золота, древесины и угля.
В ловушке Арктики, океана и гор — в том, что Роберт Чендлер назвал «мини-государством, управляемым НКВД», советской тайной полицией — условия были самыми суровыми на Колыме.По самым скромным подсчетам, за два десятилетия здесь умерло не менее двух миллионов человек. Отчасти художественная литература, отчасти мемуары «Колымские сказки» Варлама Шаламова 1978 года дают наиболее исчерпывающий и красивый отчет о страданиях на Колымской земле.
Теперь, спустя 60 лет после того, как Шамалов начал писать свою книгу, у нас есть «Колымские дневники» польского журналиста Яцека Хуго-Бадера, переведенные на английский язык Антонией Ллойд-Джонс. В книге рассказывается о собственном путешествии г-на Уго-Бадера по стопам своего героя, охватившего его 2025-километровый автостоп по дороге из Магадана в Якутск.Официально в автомобильных атласах России эта дорога называется «Федеральная трасса Колыма». Местным жителям он известен как «Сталинская дорога костей» или «самое длинное кладбище в мире».
Яцек Хуго-Бадер хочет узнать, что стало с жителями Колымы. «Это исключительные люди, — пишет он в первой главе, — которые« познали самые низкие глубины человеческого существования; в лагерях они пересекали границу, за которой распадается каждая душа ». Но вместо того, чтобы сосредоточиться на прошлом, г.Хьюго-Бадер хочет «услышать, что с ними случилось потом, как им удалось пережить этот опыт».
«Разве здесь можно любить, смеяться или кричать от радости?» он спрашивает. «Как ты здесь плачешь … воспитываешь детей, зарабатываешь на жизнь, пьешь водку и умираешь?» В своем «Империуме» 1993 года Рышард Капушинский писал, что этот регион «вместе с Освенцимом, Треблинкой, Хиросимой и Воркутой войдет в историю величайших кошмаров двадцатого века». Но г-н Хьюго-Бадер не останавливается на смерти.Путешествуя по пустыне Сибири, писатель ищет жизни.
Kolyma Stories — New York Review Books
В 1936 году Варлам Шаламов, журналист и писатель, был арестован за контрреволюционную деятельность и отправлен в Советский ГУЛАГ. Колымские рассказы, шедевр литературы двадцатого века, представляет собой эпический массив коротких художественных рассказов, отражающих пятнадцать лет, которые Варлам Шаламов провел в советском ГУЛАГе. Это первый из двух томов (второй выйдет в 2019 году), которые вместе составят первый полный английский перевод рассказов Шаламова и единственный, основанный на официальном русском тексте.
Шаламов шесть лет проработал рабом на золотых приисках Колымы, прежде чем нашел менее невыносимую жизнь фельдшером в лагерях для военнопленных. Он начал писать свой рассказ о жизни на Колыме после смерти Сталина в 1953 году. Его рассказы — это одновременно биография редкого выжившего, исторический отчет о ГУЛАГе и литературное произведение беспрецедентной творческой силы, проницательности и убежденности.
Похвала
Номинирован на премию Read Russia 2020
«Каждая моя история — пощечина сталинизму», — писал Шаламов в 1971 году.. . . Истории Шаламова — это пощечины всем нам в лицо, и, как пощечины, они могут как воодушевлять, так и ранить. . . . Шаламов — не только уникальный свидетель, но и прекрасный поэт, один из величайших русских писателей рассказов. Он такая же важная фигура, как Примо Леви.
— Роберт Чендлер, Financial Times
Варлам Шаламов — это рекорд ГУЛАГа и человеческой природы, равный Солженицыну и Надежде Мандельштам, а по артистичности его рассказов он напоминает Чехова.Это первоклассная литература, которую следует читать как для удовольствия, так и для предостережения от опасностей тоталитаризма.
— Давид Безмозгис
Доступный только последние пять лет в самой России, жгучий документ, достойный того, чтобы положить его на полку рядом с Солженицыным.
— Киркус Обзоры , избранный отзыв
Книга набита драгоценными камнями, каждый сам по себе. Вместе они составляют мозаику, не похожую ни на что в мировой литературе. Борьба с памятью, сравнимая с памятью Пруста или Беккета, это произведение искусства высочайшего уровня, созданное писателем необычайной смелости и амбиций.. . Он напоминал Чехова сочетанием непредвзятого реализма с непоколебимой строгостью взглядов на человеческий мир.
— Джон Грей, New Statesman
В этой огромной коллекции есть и радость, и волнение. В сочинении Шаламова легкость и ясность глаз, даже если речь идет о бесчеловечной тщетности жизни в советском ГУЛАГе.
— Айриш Таймс
Эти новые переводы удивительных рассказов Варлама Шаламова вполне могут сделать Шаламова новым лауреатом ГУЛАГа.. . Сила художественной литературы еще никогда не была лучше проиллюстрирована. . . Уникальный тон голоса Шаламова и его лаконичный стиль прекрасно переданы здесь Рэйфилдом — прозрачные, уверенные, скудные моменты лиризма мастерски уловлены. . . Чувствуется, что бедняга Варлам Шаламов был бы удивлен и обрадован.
—Уильям Бойд, The Sunday Times (Великобритания)
Рассказы Варлама Шаламова о жизни в советском ГУЛАГе производят впечатление ледяной точности, яркости и ясности, как если бы на мир смотрели через объектив высокого разрешения.
— Шарлотта Хобсон, Зритель
Страдание — стихийное страдание — невозможно описать. Нет другого состояния, где расстояние между просто правдивым повествованием и повествованием, которое само по себе является правдой, создает такую болезненно непостижимую бездну. Именно это возвышает творчество Варлама Шаламова. Его мучительный секрет заключается в том, что его внимание обращено только на застывшие зубцы ощутимых конкретных деталей. То, что он знал о человеке, было ужасно.И хотя ничего из этого нельзя передать, тем не менее он передает это нам.
—Ласло Краснахоркай
Шаламов провел в лагерях дольше и горьче, чем я. . . С уважением признаюсь, что ему, а не мне было дано прикоснуться к тем глубинам зверства и отчаяния, к которым всех нас влекла жизнь в лагерях.
—Александр Солженицын
Проза [Шаламова] проста и скупа, как у ученого. Истории захватывающие, потому что они касаются крайностей, таких как рассказы об экспедициях Шеклтона или рассказы Джека Лондона о Клондайке.. . Посидите с ними достаточно долго, и вы начнете ощущать глубину чувств под вечной мерзлотой и что-то приближающееся к чеховскому артистизму. . . эти рассказы — литература, великая литература со своей ужасной красотой.
—Алексей Абрамович, Книжный форум
Как и садовники конца 18 века, Шаламов строит руины. Наброски остаются фрагментами, потому что они о фрагментах — людей, общества, снов.
— Джей Мартин, The New York Times Book Review
Не может быть никаких сомнений в том, что репортаж Шаламова из глубин ГУЛАГа об обществе, строящем «новый мир», навсегда останется среди шедевров документальной или мемуарной литературы и бесценным источником для настоящего и будущего понимания «советского мира». состояние человека.’
— Ласло Динес, Мировая литература сегодня
Какое-то оцепенение пронизывает сказки в целом, как будто накопление ужасов невозможно объяснить или понять, кроме как под очень сильным успокоительным. В удачной характеристике Варлама Шаламова Андреем Синявским: «Он пишет как мертвый».
— Морис Фридберг, Комментарий
Колымских сказок Варлама Шаламова
Я уже писал об идее «иррациональной привязанности к жизни», которая означает, что каким бы ужасным, болезненным и унизительным ни было существование, от него нельзя отказаться.Не только это, но и скупой дух активно цепляется за него. Конечно, это верно не для всех — иначе никогда бы не было самоубийства, — но это определенно верно для многих, включая меня. У меня было очень трудное детство, и я много фантазировал о том, чтобы сбежать, но ни разу я не хотел быть здесь. Напротив: я часто плакал в постели по ночам, потому что боялся умереть. В этом есть что-то очень забавное… какой-то ребенок плачет… умоляет… пожалуйста, дайте мне побольше об этой мучительной, ужасной жизни!Почему некоторые из нас цепляются за жизнь, какой бы ужасной она ни была? Вы можете возразить, что это мазохистский импульс.Я, конечно же, в это верю. Я думаю, что у нас есть как садистские, так и мазохистские импульсы [один из которых может быть более выражен у некоторых], и что они влияют на многие из наших поступков. Однако я не убежден, что в этом случае виноват мазохистский импульс, потому что привязанность к жизни в ужасных обстоятельствах не обязательно требует активного поиска этих обстоятельств [которые мне необходимо было бы считать мазохистскими]. Я думаю, что желание остаться в живых — это более основной, изначальный импульс.Несколько лет назад мой кот выпал из окна, разбил лапы и расколол палитру во рту надвое, но вместо того, чтобы лечь и поддаться сильному желанию сдаться, ему на самом деле удалось вытащить себя. пути непосредственной опасности и под автомобилем. Его инстинкт выживания был, можно сказать, абсурдно сильным, но вот он, побуждая его защитить то, что осталось от его измученного болью тела. Это необыкновенная вещь, хотя и не обязательно достойная восхищения.
Варлам Шаламов провел в общей сложности семнадцать лет в тюрьмах и трудовых лагерях или ГУЛАГах.После своего последнего освобождения он начал работу над сборником рассказов о лагере и тюремной жизни. Этот сборник получил название «Колымские сказки». Колыма — это название района, где располагался лагерь, в котором автор прослужил десять лет. Как свидетельствует эта и другие книги, жизнь в российских трудовых лагерях была чрезвычайно суровой: арктические условия, избиения, цинга, скудный рацион и почти невыносимая работа были нормой; тюрьмы были ненамного лучше.
«Мы должны выжать из заключенного все в первые три месяца — после этого он нам больше не нужен.- Нафталий Френкель, командир лагеря [с Солженицынского архипелага ГУЛАГ].конченый
Перевод: «конченый» или «обреченный».
Если за творчеством Шаламова стоит философская идея, то это то, о чем я писал в первых абзацах. Большинство его персонажей выжили, как и сам человек, хотя желание выжить кажется абсурдным. Еще один день этого? О голоде, нищете, истощении? да. Потому что что еще есть, как не другой день?
Автор неоднократно пытается внушить читателю, что страдание, истинное страдание не порождает товарищества и не облагораживает дух.Последствия жизни в лагерях заключаются в том, что заключенные становятся животными, их участие в жизни сводится к инстинкту. Во многих его рассказах самое важное для персонажей — это согреться или попытаться согреться; многие также воруют у мертвых, чтобы иметь больше шансов на выживание. Однако, еще раз важно отметить, что для Шаламова это выживание абсолютно не героическое, оно просто есть. Это подчеркнуто бесстрастностью и прозаичностью автора.Это стиль, напоминающий «Безысходность» Имре Кертеша, но ему не хватает тонкой иронии венгерского. Шаламов играет прямо, без намека на приподнятую бровь.
Однако я не хочу создавать впечатление, что рассказы русских — это тонко замаскированная автобиография или что они, по сути, являются формой документального фильма или репортажа. Такой взгляд на них оказывает писателю медвежью услугу. Что меня больше всего впечатлило, помимо невероятной последовательности, так это литературное качество каждой из сказок Шаламова.Например, структура и ритм безупречны. Есть одна история, «В ночи», в которой двое мужчин идут по тропинке, ведущей к груде камней. Конечно, можно подумать, что их заставили работать, особенно когда они начинают перемещать камни. Тем не менее, завершение истории показывает, что на самом деле они раскапывают покойного товарища, чтобы украсть его одежду. Здесь нет ненужной экспозиции, нет мелодрамы, только большой контроль и резкий, быстрый удар в кишку в конце.«В ночи» — один из самых ранних рассказов сборника, и, прочитав его, я понял, что Шаламов — мастер формы.
В самых лучших рассказах есть мир как внутри, так и вне повествования. То же самое и с творчеством Шаламова. Снова возьмите «Ночь», где есть собственно рассказанное действие, а также множество оставшихся без ответа вопросов о том, кто этот мертвый человек, как он умер, кто такие двое мужчин, раскапывающих его, как они попали в тюрьму и т. Д. . Таким образом, мне сильно напомнили Раймонда Карвера, снимки которого также сдержанны и все же наводят на мысль о более подробном повествовании, которое, в конечном итоге, оставлено на ваше усмотрение.Как и Карвер, и Чехов, Шаламов по сути своей аполитичен и абсолютно непредвзят. Для Карвера и Чехова это было бы, как можно представить, более легким подвигом, чем для этого писателя, чьи рассказы повествуют о людях, арестованных [часто по сфабрикованным обвинениям] при сталинском правительстве. Этот отказ от полного участия в политике, дистанция, которую Шаламов сохраняет от политического климата того времени, служит для того, чтобы подчеркнуть, насколько изолированы и отрезаны его персонажи от внешнего мира.
Однако Шаламов часто ссылается на литературу. В некоторых рассказах он пишет о Пушкине и Чехове; в других он упоминает колоду игральных карт, сделанных из романа Виктора Гюго, и обсуждает, как сокамерников, которые могут пересказывать известные или опубликованные истории, называют романистами. Что еще более интересно, некоторые из заключенных названы в честь известных русских персонажей, таких как Вронский Толстого; и Андрей Платонов, реальный деятель и коллега по писательству, также появляется, хотя мы, конечно, знаем, что он никогда не отбывал срок в тюрьме.Русские писатели, как мне всегда казалось, самые самореференциальные, но я полагаю, что Шаламов не просто кричал. Если взять Платонова в качестве примера, он сам был неоднозначной фигурой, которую Сталин явно не любил, и поэтому можно было бы возразить, что на этом основании он легко мог оказаться в лагере, который и так был полон интеллигенции. Я думаю, используя Платонова, Вронского и так далее, он говорит, что это могло произойти буквально с каждым, что любой, независимо от его статуса, может оказаться в этой ужасной ситуации.Более того, населяя свои рассказы хорошо известными россиянами, указывая на золотое прошлое страны или литературное наследие, можно было бы возразить, что Шаламов, намеренно или нет, тонко говорит: посмотрите, как мы пришли от этого к этому.
«Я бы хотел, чтобы мои руки и ноги были отрезаны и превратились в обрубок человека — без рук и ног. Тогда я был бы достаточно силен, чтобы плевать им в лицо за все, что они с нами делают».
Двадцать лет в сибирском ГУЛАГе — МакФарланд
Леонид Петрович Болотов (1906–1987), охваченный одной из многочисленных чисток, охвативших Советский Союз во время Большого террора, был одним из 86 инженеров, арестованных на Ленинградском резинотехническом заводе «Красный треугольник» и отправленных в ГУЛАГ как «врагов народа». .«Он будет единственным, кто выживет и вернется к своей семье после двух десятилетий пребывания в печально известных колымских трудовых лагерях.
Переведенные на английский язык и впервые опубликованные здесь, мемуары Болотова с возрастающей интенсивностью повествуют о его аресте, заключении и допросах, его «признании» и суде, его ссылке на каторгу в арктическую Сибирь и его реабилитации в 1956 году после официального завершения культа личности Сталина.
Ирина Ю.Барклай , профессор русской и русской литературы в Аппалачском государственном университете в Буне, Северная Каролина, более двух десятилетий преподает в колледжах Америки и России. Она в прошлом стипендиат президента Бориса Ельцина, а позже — активистка организации, возглавляемой Михаилом Горбачевым. Доктор Барклай является автором более 50 статей и участвовал в десятках конференций по всему миру.
Леонид Петрович Болотов
Перевод и редакция Ирина Ю.Барклай
Формат: мягкая обложка (6 x 9)
Страниц: 284
Библиографическая информация: ок. 30 фотографий, глоссарий, примечания, библиография, индекс
Дата авторского права: 2020
pISBN: 978-1-4766-8221-1
eISBN: 978-1-4766-4039-6
Выходные данные: McFarland
Благодарности переводчика-редактора x
Предисловие переводчика-редактора 1
Введение переводчика-редактора 3
Часть I: Разгром рабочей семьи
Один — мой арест 10
Два — Шпалерная тюрьма 12
Три — мой допрос 16
Четыре — Прус и Александров 21
Пятерка — Матрос 25
Шесть — Пилот 31
Семь — я в плену 36
Восьмая — сотый узник 43
Девять — мой 60-й день в тюрьме 48
Десять — мое пребывание в двух тюрьмах 53
Одиннадцать — ночь перед судом 57
Двенадцать — судебный процесс 63
Тринадцать — я встречаюсь со своими осужденными друзьями 67
Четырнадцать — вторая мужская переходная тюрьма 70
Пятнадцать — поезд: Ленинград — Владивосток 73
Шестнадцать — транзитный лагерь Владивосток 85
Семнадцать — за колючей проволокой 88
Восемнадцать — Кулу 92
Часть II: Мое пребывание и работа на Колыме
Девятнадцать — От Магадана до тайги 96
Двадцать — Новая сила 101
Двадцать одно — Крещение огнем 104
Двадцать два —Сезон панорамирования 109
Двадцать три — музыка во время работы 115
Двадцать четыре — письмо отца 120
Двадцать пять — мои поиски дров 124
Двадцать шесть — моя сломанная нога 127
Двадцать семь — мои новые друзья 130
Двадцать восемь — Конкурс 133
Двадцать девять — Вторая мировая война на золотом руднике 136
Тридцать — Обвал 139
Тридцать один — Неожиданные встречи 142
Тридцать два — Следователь Кулаков 146
Тридцать три — Новое обвинение 149
Тридцать четыре — тюрьма 154
Тридцать пять — история Бревды 157
Тридцать шесть — мой последний приговор 160
Тридцать семь — финская черепица 163
Тридцать восемь — стекольный завод 167
Тридцать девять — молодые воры 173
Сорок — История Кати Максакова 176
Сорок один — История Ивана Зеленина 182
Сорок два — Наш Раскольников 184
Сорок три — Голубоглазая блондинка 186
Сорок четыре — Медведи и ягоды 191
Сорок пять — Особые Лагерь 5 193
Сорок шесть — новый порядок 198
Сорок семь — свобода — с ограничениями 203
Сорок восемь — мытье посуды 210
Сорок девять — заботы семьи 213
Пятьдесят — приезд Нины 216
Пятьдесят один — арест Нины 221
Пятьдесят два — Томская тюрьма 226
Пятьдесят три — освобождение Нины и встреча с детьми 231
Пятьдесят четыре — первая разморозка 237
Пятьдесят пять — в Ленинграде 239
Пятьдесят шесть — наша новая жизнь начинается 244
Послесловие переводчика-редактора 247
Глоссарий 251
Сокращения 254
Библиография 257
Индекс 263
О «Колымских рассказах» Варлама Шаламова
НАШ РАССКАЗЧИК «Выходного дня», заключенный советского трудового лагеря, наблюдает за человеком, молящимся за серебряными лиственницами.Он узнает в своей бараке священника Замятина с седыми от инея волосами. Он ошибочно думает, что священник читает мессу, но Замятину стыдно — он молится, но не знает, какой сегодня день и какое направление на восток. Рассказчик не религиозный человек. «Я знал, что у каждого здесь есть свое« последнее », — говорит он, -« самое важное, что помогало ему оставаться в живых, держаться за жизнь, которой нас так настойчиво и упорно лишали ».Вернувшись в казарму, безымянный рассказчик слышит звуки, доносящиеся из сарая для инструментов, и находит двух товарищей по заключению, играющих со щенком немецкой овчарки.Один держит его, а другой топором рубит псу голову. С щенка снимают шкуру, зарывают шерсть в снег, а остальное готовят в горшке. Заключенные предлагают останки священнику, который быстро съедает останки. Только тогда они говорят ему, что он только что съел «собаку, которая ходила к тебе, по кличке Норт». Рассказчик следует за священником на улицу, где он видит, что его вырвало. «Ублюдки», — говорит рассказчик. «Конечно, — сказал Замятин. «Но мясо было вкусным.Как баранина ».
Жизнь в Колымских рассказах Варлама Шаламова — это биологический императив, не более того. В его мире Беккет выглядит по-домашнему. Мораль, вера и манеры кристаллизуются и уносятся холодным и сухим воздухом. Зимой на Колыме, титульном регионе Дальнего Востока, в среднем 60 градусов по Фаренгейту ниже нуля, и на золотых приисках работают недокормленные и плохо одетые заключенные. Шаламов провел в сталинских лагерях 17 лет. Освободившись в 1951 году, он начал писать свои рассказы спустя три года.Несмотря на серьезные физические и эмоциональные травмы, он выжил. То, что он превратил свой опыт в первоклассную литературу, одни из лучших короткометражных произведений 20-го века, является чудом. В начале 1980-х годов Джон Глэд опубликовал два тома книги Шаламова Kolyma Tales на английском языке, но мало содержал контекста для западных читателей. Поскольку его работа часто обсуждалась в контексте фильма Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ », Шаламов был признан документалистом сталинских лагерей.Новый перевод Дональда Рейфилда, первый из двух томов, содержит 86 рассказов и впервые на Западе дает истинную картину творческих достижений Шаламова. Рейфилд, самый надежный биограф Чехова и переводчик книги Николая Гоголя «Мертвые души », во вступлении превозносит «неумолимую мощь этих произведений, в которых автор отказывается что-либо смягчать или смягчать». Предупреждаем читателей: Колымские рассказы не для наивных и слабонервных.Страдания, хотя и искусно переданные, бесконечны.
Колыма омывается Восточно-Сибирским морем, Северным Ледовитым океаном и Охотским морем. Он ближе к Аляске, чем к Москве, более чем на 3400 миль к западу. Число смертей в сталинских лагерях на Колыме трудно точно подсчитать, хотя Роберт Конквест назвал его «миллионами» и добавил: «Ужас Колымы был вызван не географическими или климатическими причинами, а сознательными решениями. в Москве.»
Шаламова, как и тысячи других писателей, часто сравнивают с Чеховым, и на этот раз сравнение имеет смысл.Как и Чехов, Шаламов уделяет меньше внимания традиционному сюжету и элегантному повествованию, чем поведению людей. Его сырой, гоббсовский мир, где сила дает, если не право, по крайней мере, шанс на выживание. Несмотря на то, что рассказы Шаламова полны деталей, они анатомируют характер персонажа. В «Личной квоте» Дугаеву 23 года, и он «больше удивлен, чем напуган всем, что он здесь видел и слышал». Его партнером по золотому руднику является Баранов (возможно, по иронии судьбы названный в честь Александра Баранова, который поселил Аляску для царя Александра I в начале XIX века).Баранов скручивает Дугаеву сигарету — редкий жест великодушия на Колыме. Несмотря на молодость, Дугаев не наивен, и этот подарок вызывает размышления о дружбе:
Не то чтобы дружба могла возникнуть между голодными, холодными и бессонными мужчинами. Дугаев, несмотря на молодость, понимал, насколько ложны все пословицы о дружбе, проверенные несчастьем и несчастьем. Настоящая дружба должна иметь прочную основу, прежде чем условия повседневной жизни достигли крайней точки, за которой в человеческих существах нет ничего человеческого, кроме недоверия, гнева и лжи.Дугаев никогда не забывал поговорку на севере, что для заключенных есть три заповеди: не верь, не бойся, не спрашивай.
Повествовательная направленность Шаламова всегда жесткая. Он никогда не обобщает, никогда не предается сентиментальности. У него нет политических или иных теорий, которыми он мог бы поделиться. В своей недавней статье «Никогда не забывай: в поисках сталинского ГУЛАГа в путинской России » Маша Гессен пишет:
Шаламов во многом противоположен Солженицыну. Ему не нужны ни героическое, ни политическое.Он намеревался задокументировать не сверхчеловеческие масштабы ГУЛАГа, а жалкое ничтожество заключенного. Он написал тысячу страниц самого мучительного и вызывающего клаустрофобию описания в истории литературы.
Все верно, и можно заключить, что метод Шаламова — рецепт скуки. Однако с каждой последующей историей читатель приходит к пониманию, что он узнает об отдельном мире, параллельном нашему собственному, а иногда и перекрывающемся с ним. В этом смысле он мало чем отличается от работы Диккенса или Драйзера.Сеттинг Шаламова кажется узким, но в его рамках он находит место для отступлений о таких человеческих заботах, как еда, одежда, стихи и болезни. Люди остаются людьми, даже когда им отказывают в человечности. Этот читатель был удивлен, узнав, что Шаламов не очень хорошо разбирался в мире природы. Он ведет хронику смены времен года за Полярным кругом, и у него даже есть любимое дерево — карликовая сосна. Возможно, природа — одна из его «последних вещей», как описано выше рассказчиком «Выходного дня».
Я давно понимал и ценил завидную поспешность, с которой обнищавшая северная природа, несмотря на свою нищету, стремилась поделиться своими простыми богатствами с людьми, выращивая все свои цветы так быстро, как только могла.Потребовалась всего неделя, чтобы все зацвело, и чуть больше месяца после начала лета, когда солнце никогда не садилось, горы засияли красным от брусники и черным с черникой.
Рассказы Шаламова изобилуют краткими намёками на его предков среди русских писателей, жестами, которые читаются как тихие дань уважения и устанавливают преемственность с культурой, разрушенной большевистской революцией. Его самая известная история — это, вероятно, «Вишневый бренди», пересказ последних часов поэта Осипа Мандельштама в пересыльном лагере, и он входит в число наиболее убедительных литературных рассказов о смерти, вытекающей из ослабевающего сознания поэта.Шаламов пишет холодно, искусно, без мелодрамы и проповедей. Наблюдает почти клинически и фактически работал фельдшером в хирургическом отделении лагерной больницы. Он был поэтом до того, как начал писать художественную литературу. Детали драгоценны. История начинается:
Поэт умирал. Его большие руки, опухшие от голода, с бескровно-белыми пальцами и грязными, заросшими, вьющимися ногтями, лежали обнаженными на груди, несмотря на холод. Раньше он прижимал их к своему обнаженному телу, но теперь в этом теле было слишком мало тепла.Его перчатки были украдены давным-давно.
Название «Вишневый бренди» происходит из стихотворения, написанного Мандельштамом в 1931 году, за семь лет до своей смерти. В рассказе Шаламова поэт говорит нам, что верит в «бессмертие своих стихов» и что «только в стихах он нашел то, что было новым для поэзии и важным, как он всегда думал. Вся его прошлая жизнь была литературой, книгами, сказками, мечтами, и только этот день был настоящей жизнью ». Трудно представить себе более инопланетное присутствие в этом ледяном лагере.Шаламов подтверждает все, что мы знаем о поэтической практике Мандельштама, его священном долге: «Даже сейчас строфы поднимались легко, одна за другой, и хотя он давно ни одной не записывал и не мог записать свои стихи, слова по-прежнему приходили без усилий в заранее определенном и в каждом случае необычном ритме ».
Невыносимая печаль завершения истории. Его последние слова: «Что ты имеешь в виду, позже?» и читателю напоминаются последние слова Исаака Бабеля перед судом, приговорившим его к смерти: «Я прошу только одного — позвольте мне закончить свою работу.Вот последние абзацы «Вишневого бренди». Сначала: «К вечеру он умер», а затем: «Но его списали через два дня. Его предприимчивым соседям удавалось за два дня достать хлеб мертвеца; когда его раздавали, рука мертвеца поднялась, как кукла. Поэтому он умер раньше даты своей смерти, что является довольно важной деталью для его будущих биографов ».
В отличие от Солженицына, Шаламов не дожил до краха советской системы. Он умер в 1982 году в возрасте 74 лет, глухим и почти слепым, находился в психиатрической больнице.
¤
Патрик Курп — писатель, живущий в Хьюстоне, автор литературного блога Anecdotal Evidence .
«Парижское обозрение» — сорок пять вещей, которые я узнал в ГУЛАГе
Официальная фотография НКВД после ареста Варлама Шаламова в 1937 году.
Пятнадцать лет писатель Варлам Шаламов находился в заключении в ГУЛАГе за участие в «контрреволюционной троцкистской деятельности». Шесть из этих лет он пережил в рабстве на золотых приисках Колымы, одного из самых холодных и враждебных мест на земле.Пока он ждал приговора, один из его рассказов был опубликован в журнале Literary Contemporary . Он был освобожден в 1951 году, и с 1954 по 1973 он работал над Kolyma Stories , шедевром советской диссидентской литературы, который был недавно переведен на английский и опубликован New York Review Books Classics на этой неделе. Шаламов утверждал, что на Колыме ничего не научился, кроме как управлять груженой тачкой. Но одно из его отрывочных произведений, датированное 1961 годом, говорит нам больше.
1. Крайняя хрупкость человеческой культуры, цивилизации. Человек превращается в зверя за три недели после тяжелого труда, холода, голода и побоев.
2. Основное средство разврата души — холод. Предположительно в среднеазиатских лагерях люди продержались дольше, потому что там было теплее.
3. Я понял, что дружба, товарищество никогда не возникнут в действительно тяжелых, опасных для жизни условиях. Дружба возникает в тяжелых, но терпимых условиях (в больнице, а не на забое).
4. Я понял, что чувство, которое дольше всего сохраняет мужчина, — это гнев. На голодного человека плоти хватает только на гнев: все остальное оставляет его равнодушным.
5. Я понял, что «победы» Сталина были связаны с тем, что он убил невиновных — организация, в десять раз меньшая по размеру, смела бы Сталина за два дня.
6. Я понял, что люди были людьми, потому что они были физически сильнее и цеплялись за жизнь больше, чем любое другое животное: ни одна лошадь не может выжить на Крайнем Севере.
7. Я увидел, что единственной группой людей, способной сохранить минимум человечности в условиях голода и жестокого обращения, были верующие, сектанты (почти все) и большинство священников.
8. Партийные работники и военные разваливаются первыми и делают это легче всего.
9. Я видел, какой веский аргумент для интеллектуала — самая обыкновенная пощечина.
10. Обычные люди различают своих боссов по тому, насколько сильно их бьют их, с каким энтузиазмом бьют их боссы.
11. Побои почти полностью эффективны в качестве аргумента (метод номер три).
12. Я узнал от экспертов правду о том, как устраиваются таинственные шоу-процессы.
13. Я понял, почему заключенные слышат политические новости (аресты и т. Д.) Раньше, чем внешний мир.
14. Я обнаружил, что тюрьма (и лагерь) «виноградная лоза» никогда не бывает просто «виноградной лозой».
15. Я понял, что гневом можно жить.
16. Я понял, что безразличием можно жить.
17. Я понял, почему люди не живут надеждой — надежды нет. Они также не могут выжить с помощью свободы воли — что за свобода воли? Они живут инстинктом, чувством самосохранения, наравне с деревом, камнем, животным.
18. Я горжусь тем, что с самого начала, в 1937 году, я решил, что никогда не буду бригадиром, если моя свобода может привести к смерти другого человека, если моя свобода должна была служить начальству, угнетая других людей, таких же заключенных, как я. .
19. Моя физическая и духовная сила оказались сильнее, чем я думал в этом великом испытании, и я горжусь тем, что никогда никого не продал, никогда никого не отправлял на смерть или на другой приговор и никогда никого не осуждал.
20. Я горжусь тем, что никогда не писал официального запроса до 1955 года.
21. Я видел так называемую амнистию Берии там, где она проходила, и это было зрелище, которое стоило увидеть.
22. Я увидела, что женщины порядочнее и самоотверженнее мужчин: на Колыме не было случаев, когда муж преследовал жену.Но приходили жены, многие из них (Фаина Рабинович, жена Кривошея).
23. Я видел удивительные северные семьи (наемных рабочих и бывших заключенных) с письмами «законным мужьям и женам» и так далее.
24. Я видел «первых Рокфеллеров», миллионеров преступного мира. Я слышал их признания.
25. Я видел людей на каторге, а также многочисленных людей «контингентов» Д, Б и т. Д., «Берлаг».
26. Я понял, что многого можно добиться — время в больнице, перевод, — но только рискуя жизнью, терпя побои, выдерживая одиночное заключение во льду.
27. Я видел одиночную камеру во льду, высеченную в скале, и сам провел в ней ночь.
28. Страсть к власти, возможность убивать по своему желанию велика — от высших начальников до рядовых гвардейцев (Серошапка и ему подобные).
29. Неконтролируемое стремление россиян осуждать и жаловаться.
30. Я обнаружил, что мир нужно делить не на хороших и плохих людей, а на трусов и не трусов. Девяносто пять процентов трусов способны на самые гнусные, смертельные поступки при малейшей угрозе.
31. Я убежден, что лагеря — все они — отрицательная школа; вы не можете провести даже час в одном, не будучи развратным. Лагеря никогда не давали и никогда не могли дать никому ничего положительного. Лагеря действуют, развращая всех, как заключенных, так и наемных рабочих.
32. В каждой провинции были свои лагеря, на каждой стройке. Миллионы, десятки миллионов заключенных.
33. Репрессии затронули не только верхний слой, но и все слои общества — в любой деревне, на любом заводе, в любой семье были репрессированные родственники или друзья.
34. Лучшим периодом своей жизни считаю месяцы, которые я провел в камере Бутырской тюрьмы, где мне удалось укрепить дух слабых и где все свободно говорили.
35. Я научился «планировать» свою жизнь на день вперед, не более.
36. Я понял, что воры не люди.
37. Я понял, что в лагерях преступников не было, что люди рядом с вами (и которые будут рядом с вами завтра) были в рамках закона и не нарушали их.
38. Я понял, насколько ужасна самооценка мальчика или юноши: лучше украсть, чем просить. Эта самооценка и хвастовство — вот что заставляет мальчиков опускаться на дно.
39. В моей жизни женщины не играли большой роли: лагерь — причина.
40. Знать людей бесполезно, потому что я не могу изменить своего отношения ни к одному негодяю.
41. Люди, которых ненавидят все — охранники, товарищи по заключению, — последние в строю, те, кто отстают, те, кто болен, слаб, те, кто не может бежать при минусовой температуре.
42. Я понял, что такое сила и что такое человек с винтовкой.
43. Я понял, что весы сместились и это смещение было наиболее типичным для лагерей.
44. Я понял, что перейти из состояния заключенного в состояние свободного человека очень сложно, практически невозможно без длительного периода амортизации.
45. Я понял, что писатель должен быть иностранцем в тех вопросах, с которыми он имеет дело, и, если он хорошо знает свой материал, он будет писать так, что его никто не поймет.
Из Колымские рассказы Варлама Шаламова. Авторские права на перевод и введение © 2018 Дональд Рэйфилд. Предоставлено NYRB Classics
32 Тревожные фотографии в советских тюрьмах ГУЛАГа
Во время правления Иосифа Сталина 14 миллионов человек оказались в советском ГУЛАГе, где они были вынуждены буквально работать до смерти.
Wikimedia Commons
Во времена Сталина одно неверное слово могло закончиться тем, что тайная полиция у вашей двери была готова утащить вас в советский ГУЛАГ — один из многих исправительно-трудовых лагерей, где заключенные работали до самой смерти.По оценкам историков, во время правления Сталина в тюрьмы ГУЛАГа было брошено около 14 миллионов человек.
Некоторые из них были политическими заключенными, задержанными за выступления против советского режима. Остальные были преступниками и ворами. А некоторые были обычными людьми, застигнутыми врасплох за недоброе слово в адрес советского чиновника.
Еще больше заключенных прибыло из стран Восточного блока Европы — завоеванных стран, которые были подчинены советскому режиму. Семьи священников, профессоров и важных деятелей собираются и отправляются в трудовые лагеря, чтобы не мешать им, пока Советский Союз систематически стирает их культуру.
Откуда бы ни приехали обитатели ГУЛАГа, их судьба была одинаковой: изнурительный труд в условиях холода, отдаленных мест с небольшой защитой от непогоды и меньшим количеством еды. Эти фотографии рассказывают свою историю.
1 из 33
Мальчики в ГУЛАГе смотрят на оператора со своих кроватей.Молотов, СССР. Дата неопределенные.
Дэвид Центр российских и евразийских исследований2 из 33
Шахтер, погибший во время работы в исправительно-трудовом лагере, похоронен под землей.Остров Вайгач, СССР. 1931.
Wikimedia Commons3 из 33
польских семей депортированы в Сибирь в рамках плана переселения Советского Союза.Влиятельные семьи в завоеванных государствах часто заставляли работать, чтобы систематически разрушать свою культуру.
Польша. 1941.
Wikimedia Commons4 из 33
Не всех политических заключенных отправляли на принудительные работы. Здесь в братской могиле покоятся мертвые тела тысяч поляков.Катынь, Россия. 30 апреля 1943 г.
Wikimedia Commons5 из 33
Тела политических заключенных, убитых тайной полицией, лежат внутри лагеря.Тарнополь, Украина. 10 июля 1941 г.
Wikimedia Commons6 из 33
Осужденные спят в засыпанном дерном доме в сибирском ГУЛАГе.Сибирь, СССР. Дата не указана.
Библиотека Конгресса7 из 33
Плакаты Сталина и Маркса смотрят на заключенных в их спальнях.СССР. Около 1936-1937 гг.
Нью-Йоркская публичная библиотека8 из 33
Заключенные за работой на строительстве Беломорско-Балтийского канала, одного из первых крупных проектов Советского Союза, полностью реализованных за счет рабского труда.12000 человек погибли, работая в тяжелых условиях на канале.
СССР. 1932 г.
Wikimedia Commons9 из 33
Руководители ГУЛАГов. Эти люди были ответственны за то, что заставили работать более 100 000 заключенных.СССР. Июль 1932 г.
Wikimedia Commons10 из 33
Заключенные советского ГУЛАГа роют канаву под наблюдением охранника.СССР. Около 1936-1937 гг.
Нью-Йоркская публичная библиотека11 из 33
Сталин выходит посмотреть, как проходит канал имени Москвы, который строят заключенные рабочие.Москва, СССР. 22 апреля 1937 г.
Wikimedia Commons12 из 33
Золотой рудник, который во время правления Сталина обрабатывался тюремным трудом.Магадан, СССР. 20 августа 1978 г.
Wikimedia Commons13 из 33
Философ Павел Флоренский после ареста за «агитацию против советской системы».Флоренский был приговорен к десяти годам колоний в сталинских лагерях. Он не отсидит все десять лет. Через три года после того, как был сделан этот снимок, его вытащили в лес и расстреляли.
СССР. 27 февраля 1933 г.
Wikimedia Commons14 из 33
Руководители лагерей ГУЛАГа собираются вместе, чтобы отметить свою работу.СССР. 1 мая 1934 г.
Wikimedia Commons15 из 33
Два литовских политзаключенных собираются работать на угольной шахте.Инта, СССР. 1955.
Wikimedia Commons16 из 33
Грубые квартиры, в которых размещается группа заключенных в одном из сталинских лагерей.СССР. Около 1936-1937 гг.
Нью-Йоркская публичная библиотека17 из 33
Заключенные за работой управляют машиной в ГУЛАГе.СССР.Около 1936-1937 гг.
Нью-Йоркская публичная библиотека18 из 33
Заключенные работают на Беломорско-Балтийском канале.СССР. Приблизительно 1930-1933 гг.
Wikimedia Commons19 из 33
Заключенные разбивают скалы в Беломорско-Балтийском канале.СССР. Приблизительно 1930-1933 гг.
Wikimedia Commons20 из 33
Юрий Тютюнник, украинский генерал, воевавший против Советов в украинско-советской войне.Тютюннику было разрешено жить в Советской Украине после войны — до 1929 года, когда политика Советского Союза изменилась.Он был арестован, доставлен в Москву, заключен в тюрьму и убит.
СССР. 1929.
Wikimedia Commons21 из 33
Заключенные перевозят свинцово-цинковую руду.Остров Вайгач, СССР. Около 1931-1932 гг.
Wikimedia Commons22 из 33
Заключенные копают глину для кирпичного завода.Остров Соловки, СССР. Около 1924-1925 гг.
Wikimedia Commons23 из 33
Чиновники наблюдают за своими работниками за работой на канале имени Москвы.Москва, СССР. 3 сентября 1935 г.
Wikimedia Commons24 из 33
«Штрафной изолятор» внутри ГУЛАГа.Воркута, СССР. 1945.
Wikimedia Commons25 из 33
Сталин и его люди осматривают работы на канале Москва-Волга.Москва, СССР. Около 1932-1937 гг.
Wikimedia Commons26 из 33
узников ГУЛАГа заставили работать на шахте, находящейся под контролем секретной полиции СССР.Остров Вайгач, СССР.1933.
Wikimedia Commons27 из 33
Заключенные на работе в ГУЛАГе делают паузу для минутного отдыха.СССР. Около 1936-1937 гг.
Нью-Йоркская публичная библиотека28 из 33
Охранник пожимает руку заключенному, который рубит пиломатериалы.СССР. Около 1936-1937 гг.
Нью-Йоркская публичная библиотека29 из 33
Охранники проходят через ГУЛАГ во время проверки.СССР. Около 1936-1937 гг.
Нью-Йоркская публичная библиотека30 из 33
Тюремная фотография и документы Жака Росси, политического заключенного, арестованного за связи с революционным лидером Львом Троцким, висят на стене ГУЛАГа.Норильлаг, СССР.
Wikimedia Commons31 из 33
Мужчины за работой на Койлминском шоссе.Маршрут стал известен как «Дорога костей», потому что при его фундаменте были использованы скелеты людей, погибших при строительстве.
СССР. Около 1932-1940 гг.
Wikimedia Commons32 из 33
Полковник Степан Гаранин, в свое время начальник Колымских исправительно-трудовых лагерей, готовится к новой заключенной жизни.СССР.Около 1937-1938 гг.
Wikimedia Commons33 из 33
Нравится эта галерея?
Поделитесь:
32 тревожных фотографии из жизни в советских тюрьмах ГУЛАГа
История советского ГУЛАГа
История исправительно-трудовых лагерей в России долгая. Ранние примеры трудовой уголовно-исполнительной системы относятся к Российской империи, когда царь учредил первые каторгские лагеря в 17 веке.
Каторга — приговор суда о высылке осужденных в Сибирь или на Дальний Восток России, где было мало людей и меньше городов. Там заключенных заставляли работать на глубоко неразвитой инфраструктуре региона — работу, за которую никто бы не брался добровольно.
Но именно правительство Владимира Ленина преобразовало советскую систему ГУЛАГа и внедрило ее в массовом масштабе.
После Октябрьской революции 1917 года коммунистические лидеры обнаружили, что в России существует ряд опасных идеологий и людей, и никто не знал, насколько фатальной может быть вдохновляющая новая идеология лучше, чем лидеры русской революции.
Они решили, что было бы лучше, если бы те, кто не согласен с новым порядком, нашли себе место в другом месте — и если бы государство могло одновременно получать прибыль от бесплатного труда, тем лучше.
Публично они будут называть обновленную систему каторги кампанией «перевоспитания»; Благодаря каторжным работам несогласные элементы общества научатся уважать простых людей и любить новую диктатуру пролетариата.
Во время правления Ленина возникло несколько вопросов относительно морали и эффективности использования принудительного труда для приведения ссыльных рабочих в лоно коммунистов.Эти сомнения не остановили распространение новых трудовых лагерей — но они действительно продвигались относительно медленно.
Все изменилось, когда Иосиф Сталин пришел к власти после смерти Ленина в 1924 году. При Сталине советские тюрьмы ГУЛАГа превратились в кошмар исторического масштаба.
Сталин преобразовывает советский ГУЛАГ
Слово «гулаг» родилось как аббревиатура. Оно расшифровывалось как «Главное управление лагерей», или, по-английски, «Главное управление лагеря».
Два фактора побудили Сталина безжалостно расширять тюрьмы ГУЛАГа.Во-первых, Советский Союз отчаянно нуждался в индустриализации.
Хотя экономические мотивы новых тюремных трудовых лагерей обсуждались — некоторые историки считают, что экономический рост был просто удобным преимуществом плана, в то время как другие полагают, что он способствовал арестам — мало кто отрицает, что тюремный труд играл существенную роль в Советском Союзе. Новая способность Союза добывать природные ресурсы и браться за масштабные строительные проекты.
Другой действующей силой была Сталинская чистка, которую иногда называют Большим террором.Это было подавление всех форм инакомыслия — реального и воображаемого.
Когда Сталин стремился укрепить свою власть, подозрения упали на членов партии, «богатые» крестьяне называли кулаков, ученых и всех, кто пробормотал хоть слово против нынешнего курса страны. В худшие дни чистки было достаточно просто быть родственником инакомыслящих — ни один мужчина, женщина или ребенок не оставались вне подозрений.
За два года на месте казнили около 750 000 человек. Еще миллион избежал казни — но был отправлен в ГУЛАГ.
Повседневная жизнь в советском ГУЛАГе
Условия в исправительно-трудовых лагерях были ужасными. Пленных почти не кормили. Ходили слухи даже о том, что заключенных ловили на охоте на крыс и диких собак, ловящих любое живое существо, которое они могли найти, чтобы поесть.
Голодая, они работали буквально до мозга костей, используя обычно устаревшие принадлежности для интенсивной работы. Советская система ГУЛАГа вместо того, чтобы полагаться на дорогостоящие технологии, бросила на решение проблемы огромные силы миллионов людей с грубыми молотами.Заключенные работали до тех пор, пока не падали в обморок, часто буквально падая замертво.
Эти рабочие работали на крупных объектах, включая канал Москва – Волга, канал Белое море – Балтика и Колымское шоссе. Сегодня эта дорога известна как «Дорога костей», потому что на ее строительстве погибло так много рабочих, что они использовали свои кости в основании дороги.
Никаких исключений не делалось для женщин, многие из которых были заключены в тюрьму только за воображаемые преступления их мужей или отцов.Их рассказы — одни из самых мучительных из всех, что были опубликованы в тюрьмах ГУЛАГа.
Женщины в ГУЛАГе
Хотя в бараках размещали женщин отдельно от мужчин, лагерная жизнь мало что делала для разделения полов. Заключенные-женщины часто становились жертвами изнасилований и насилия со стороны как сокамерников, так и охранников. Многие сообщают, что наиболее эффективная стратегия выживания заключалась в том, чтобы взять «тюремного мужа» — мужчину, который обменял бы защиту или пайки на сексуальные услуги.
Если бы у женщины были дети, ей пришлось бы разделить свой рацион, чтобы накормить их — иногда всего 140 граммов хлеба в день.
Но для некоторых заключенных-женщин просто разрешение оставить своих детей было благословением; многие дети из ГУЛАГа были отправлены в отдаленные детские дома. Их документы часто терялись или уничтожались, что делало когда-нибудь воссоединение почти невозможным.
После смерти Сталина в 1953 году рвение, которое ежегодно отправляло тысячи людей в тюрьмы ГУЛАГа, угасло. Никита Хрущев, следующий к власти, осудил многие из направлений политики Сталина, и отдельные приказы освободили заключенных за мелкие преступления и политических диссидентов.
К тому времени, когда последний советский ГУЛАГ закрыл свои ворота, миллионы людей погибли. Некоторые работали до смерти, некоторые голодали, а других просто вытащили в лес и расстреляли. Маловероятно, что в мире когда-либо будет точный подсчет жизней, погибших в лагерях.
Хотя преемники Сталина правили более мягко, ущерб был нанесен. Интеллектуальные и культурные лидеры были уничтожены, и люди научились жить в страхе.
Прочитав о тюрьмах ГУЛАГа Советского Союза, обратите внимание на эти фотографии заброшенных советских памятников и очаровательные советские пропагандистские плакаты.
.